Освобождение Ислама

Джемаль Гейдар Джахидович

Война Запада руками арабских секуляристов8 против исламского Ирана и непосредственное участие СССР в войне против мусульман Афганистана (а фактически и против Пакистана) необычайно интенсифицировали процессы глобального характера, меняющие суть эпохи. В эти конфликты, именуемые масс-медиа “локальными” и присутствующие где-то на периферии обыденного внимания, было на самом деле вовлечено прямо или косвенно сознание, психика, кровь, жизненная энергия сотен миллионов людей. Началось гигантское перемещение капиталов и кредитов. Сотни миллиардов нефтедолларов, авансированных Ираку финансировали то, что журналистами называется “технологический прорыв постиндустриального Запада”, а на деле является технологическим обеспечением нового мирового порядка.

С 80-го года начинается рост карательной активности мирового истеблишмента, жестокое игнорирование второстепенных государственных суверенитетов, одновременно с возникновением специфически провокационных авантюр, последствия которых служили тщательно выверенным целям9.

5. Признаки новой эры в СССР

Афганская операция (по

поводу которой политологи все не могут решить, кто же несет ответственность)10, стала катализатором мощной химической реакции в реторте советской политической системы: целые эшелоны функционеров определенного типа стали “выпадать в осадок”. К типологии и внутреннему смыслу номенклатуры нам придется вернуться позже. Сейчас достаточно отметить, что в руководящем аппарате существовали (и существуют) две тенденции: “автохтонов” и “мондиалистов”11.

Они разделились и стали в оппозицию друг другу после смерти Сталина, который гармонически воплощал их в своем лице, будучи одновременно автохтонным вождем и мондиалистским лидером12.

Бесспорно, нет такого номенклатурного деятеля (и чем крупнее его калибр, тем это очевиднее), который бы был целиком однозначен: у “автохтона” неизбежно есть мондиалистский аспект, пусть даже выраженный очень сложным косвенным образом, иначе его принятие вовнутрь властной структуры было бы невозможным. У самого истового “мондиалиста” должно быть родимое пятно автохтоннсти, иначе он не сможет оперировать в такой империи, как евразийская.

Тем не менее с 1953 года и по сей день СССР является ареной ожесточенного противоборства этих тенденций, носившего до 1979 года относительно закулисный характер. Видимая, откровенная, декларативная перестройка означает просто, что мондиалисты добились стратегического перелома в свою пользу в ходе борьбы.

Начало открытой конфронтации выразилось в ударе по коррупционерам. Нынешние советские граждане очень актуально воспринимают недавние перипетии общественной судьбы знаменитого следователя Гдляна — “номенклатуробойцы”, разросшегося одно время до эпических пропорций героя комиксов. Однако, антикоррупционный террор против чиновников — “автохтонов”, связанных с теневой экономикой, начался еще при Брежневе. В 1980 году была предпринята операция под кодовым названием “Каскад”, первая среди мощных ударов по “традиционной” партократии. Аресты тысяч теневых бизнесменов создали предпосылки для политической компрометации целых блоков номенклатуры.

Типична политическая философия этого мондиалистского удара: коррупция и автохтонность синонимичны, эта синонимичность должна закрепиться как моральная аксиома в массовом сознании.

Инициатором этого наступления бесспорно был КГБ — главный оплот мондиализма в советской системе, обеспечивший технически как последующую перестройку, так и всю серию “бархатных” и “кровавых” революций в Восточном блоке13.

6. Миссия КГБ в Евразии

Сейчас постепенно становится расхожим местом упоминание КГБ как организатора революционных преобразований в коммунистическом мире. Владимир Буковский в своем интервью “Огоньку” говорит об этом как о чем-то самом собой разумеющемся. Тем не менее какой-нибудь год назад радио “Свобода” расценивала информацию о том, что “бархатную” революцию в Праге осуществлял первый зам. председателя КГБ генерал-полковник Глушко, как дешевое мифотворчество. Вера в то, что КГБ является охранительной консервативной силой, была (и пока остается) присущей как правому, так и левому обывателю. Очевидно, однако, что это типичная иллюзия отчужденного от власти человека с уммы, для которого контроль (или, точнее, гнет) над ним неотделим от чувства исторической незыблемости, неустранимости режима. В действительности охранительные структуры во все времена были одним из важных источников политической нестабильности. Чтобы не ходить далеко, упомянем лишь пример так называемой царской охранки: ее роль в трагической судьбе Романовых бросается в глаза всякому, кто этим интересовался без предвзятости14. Взаимопроникновение, взаимопропитывание охранительной агентуры и революционеров — не парадокс, а норма. Это становится понятным, стоит лишь глубже задаться вопросом, откуда и каким образом обзаводится режим как защищающими его органами, так и ниспровергающими его подрывными элементами. И то и другое должно быть прежде всего профессионально15, иначе об адекватном функционировании не может идти речь. Но подлинный профессионализм исключает самозарождение, самоорганизацию, самодеятельность, требует преемственности поколений профессионалов, традиции, школы. Профессионализм, особенно в среде социального контроля и субверсии16 генетически родственен традиционному посвящению и всегда несет на себе родовую печать мастеров основоположников.

Позволим себе небольшой экскурс в историю. Русская охранная служба организовывалась начиная с XVI века баскаками и мурзами, перешедшими на службу в Московское царство, и опиралась на сеть осведомителей, созданную еще ордынскими спецслужбами. Ордынские же методы в основе были заимствованы из императорского Китая. Они исходили из концепции “пресекания зла в корне”; другими словами, лицо или группа лиц, замеченные в антигосударственной деятельности, немедленно задерживались и уничтожались. Этот китайский подход, усовершенствованный чингизидами, лег в основу практики всех регионов, находившихся под монгольским, а затем и тюркским контролем. (До монгольского завоевания ничего подобного не было в халифате за почти 6 веков его истории.) Китайско-монгольские методы требуют огромной сети малоквалифицированных осведомителей, относительной примитивности (однородной атомарности) общества и в сколько-нибудь протяженной перспективе неэффективны. В период противоборства Востока и западного (в первую очередь протестантского) экспансионизма с XVII по XX века они не выдержали конкуренции со стороны англо-голландских методов. Последние же кладут в основу идею “манипулировать злом, чтобы оно нейтрализовывало себя само”. Это означает высокую технику провокаций, создание подставных организаций, диверсии на интеллектуальном уровне, руководство противником через глубоко законспирированную агентуру. В истоках англо-голландского подхода парадоксальный симбиоз двух школ: психолого-аналитическая, созданная диаспорой, и тайная дипломатия имперского Рима.

Концепция современной разведки сложилась вместе с расцветом в Европе торгового миропорядка, пришедшего на смену традиционной цивилизации. Международный класс финансистов, практически совпадающий с элитой диаспоры, образовывал универсальную информационную структуру, осведомленную о конъюнктуре рынка, социально-политических перспективах в любое время, в любом месте. Именно здесь берет начало “джентльменский клуб” мировых разведок, в сущности единая глобальная спецслужба, разведенная по национально-государственным “квартирам”. Из Генуи и Венеции Возрождения мировой информационный центр переместился в Амстердам и Лондон “нового времени”. Разведки, ныне входящие в “джентльменский клуб” (получившие профессиональное посвящение из законного преемственного источника), допущены к жизненно важной информации мирового уровня и контролируют судьбы народов и движений. Маргинальные второстепенные спецслужбы обречены либо функционировать на подхвате, либо вечно проигрывать профессионалам.

Вернемся, однако к КГБ. На его счет распространен миф о преемственности в отношении царского Охранного отделения. В этом нет ни грамма действительности. Пресловутая охранка принадлежала как раз к маргинальным (по мировым меркам) учреждениям, обреченным на поражение, так же как впоследствии службы аналогичного калибра (португальская ПИДЕ в 1974, иранский АВАК в 1979) Не-и недопрофессионалов всегда уничтожают всерьез, профессионалы же не тонут никогда! Создателями “карающего меча революции” были инструкторы “Интеллидженс сервис”. У английских спецслужб имелись прочные связи в петербургском высшем свете, в гвардии. С началом мировой войны англичане сотрудничают с разведкой российского Генерального штаба. Не только десятки тысяч офицеров, впоследствии перешедших к Троцкому, но и часть высшей аристократии империи была задействована в тайных механизмах революции. (В этом аспекте особенно привлекает деятельность великого князя Кирилла, отца нынешнего претендента на Российский престол17.)

Но, разумеется, наиболее многочисленную часть инструкторов составляли вернувшиеся с революцией в Россию сионистские эмигранты, традиционно сотрудничавшие с “Интеллидженс сервис”18. Так что знаменитый английский разведчик Сидней Рейлли вряд ли был расстрелян, потому что шпионил за большевиками. Скорее всего, он работал в самом центре взаимодействия ЧК и “Интеллидженс сервис” и представлял опасность. С Савинковым тоже далеко не все ясно. Имея хотя бы некоторые представления о чекистских методах работы, естественнее предположить, что с операцией “Трест” дело обстояло обратным от общеизвестной версии образом: Савинков был агентом ЧК, концентрировавшим вокруг себя реальную оппозицию. “Трест” представляется подлинным антибольшевистским подпольем, выявленным через авторитет и престиж Савинкова. Заодно Савинков сдал в ЧК (а через него и мондиалистской спецслужбе) достаточно подробную картину настоящей оппозиции мондиализму в Европе: ведь он был близок ко многим нонконформистским тенденциям своего времени, в том числе консервативным революционерам Италии. Если так, то уход Савинкова к белым оказывается глубоко продуманным ходом19 (о котором Сидней Рейлли должен был знать). Возможно, дело Азефа, так таинственно ускользнувшего от преданных им эсеров, может предстать в другом свете.

Создание ЧК — НКВД — ГПУ — КГБ в геополитическом плане явилось событием первостепенной, даже глобальной значимости. Оно одно уже полностью оправдывает все издержки и усилия по осуществлению большевистской революции. До 1917 года гигантская (1/6 суши) территория Северной Евразии была белым (относительно) пятном на карте мондиализма. Япония уже тогда вошла в Мировой Порядок, Индийский субконтинент был частью Британской империи, Передняя Азия, юридически независимая благодаря Османскому государству, не могла эффективно противостоять тотальной субверсии англичан, использовавших арабский национализм и кое-какие другие факторы. Через большевистскую революцию и создание евразийской спецслужбы мондиализм установил прямой контроль над землями бывшей Российской империи (одновременно империи Чингисхана, Александра Великого, а в легендарной древности — империи Рам). Это означало вовлечение в глобальные политические стратагемы новых бесчисленных ресурсов, людских резервов, возникновение новых возможностей20. КГБ, бесспорно, — член “джентльменского клуба” мировых разведок, пользующийся в силу этого историческим иммунитетом. Он контролирует Евразию, специализируясь по исламскому миру21. Он создал свои филиалы в виде “Штази”, “Z-Z” и насеровской “Мухабарат”, компании с ограниченной ответственностью и возможностями, которые по необходимости приносятся в жертву. Комитет государственной безопасности, как и “Интеллидженс сервис”, как и ЦРУ — организации, с которыми он тесно сотрудничает — является мондиалистским учреждением, представляет и защищает в СССР интересы мондиализма, обеспечивает посвящение в мондиализм потенциальных лидеров партии и государства. Это система, в которой с самого начала не было ничего автохтонного.