Освобождение шпиона

Корецкий Данил Аркадьевич

— Сюда зайти можно? — спросил лейтенант. — А то я никак главный вход не найду...

— Нет. Это только для сотрудников. А вам туда!

Мигунов наугад Махнул рукой. Он понятия не имел, где находится главный вход.

— Спасибо! — лейтенант прошел мимо, и Мигунов перевел дух. Обошлось! Но сердце колотилось и под­жилки тряслись. Что там происходит наверху? В любой момент из здания может выбежать погоня! Топтаться возле крыльца нельзя: стоящий без дела человек при­влекает внимание.

Беглец двинулся по тихой улочке в сторону шумного проспекта. Кругом все еще простиралась бескрайняя свобода. Навстречу, без конвоя и наручников, шли лю­ди в «вольной» одежде,

они скользили по нему безраз­личными взглядами и проходили дальше. Без всякой охраны прошли две девушки в коротких кожаных кур­точках и облегающих джинсах - он тут же представил, что находится у них под одеждой, и даже возбудился. Какой-то парень с одутловатым лицом и выбритой го­ловой, похожей на булыжник, напомнил, что у него та­кая же, «зековская» стрижка. Мигунов нервным жестом насадил шляпу поглубже. Но тут же вспомнил: в мире сейчас новая мода — лысые и татуированные, он видел это в телепередачах. Лысой головой сейчас никого не удивить. Даже Брюс Уиллис, и тот лысый...

На часах 9-27. Ах, черт. Еще целых три минуты!

Может, часы все-таки отстают, и машина давно уеха­ла?

Мигунов поежился, засунул руки в карманы брюк. Там лежали какие-то таблетки, зажигалка, немного мелких денег. В карманах пиджака он нашел паспорт и пачку «Явы». Раскрыл паспорт, прочел: «Федосеен- ко Игорь Матвеевич, год рождения 1974». Отошел к ограде, незаметно выбросил паспорт в траву. Игорю Матвеевичу документы определенно больше не пона­добятся.

Достал сигарету, закурил. Все-таки удивительно как-то вышло... Понятой на вид казался тихим, по­кладистым... В чем-то даже жалким — такие всегда стоят в очереди последними, а любое обращение к незнакомому начинают со слова «простите». Прости­те, но вы только что ударили женщину. Простите, но я не буду отдавать вам свою одежду... Мигунов, не по­мня себя, свалил его на пол, несколько раз ударил по лицу, а потом... Он не собирался его убивать. Точнее, он твердо помнил, что на одежде, которую он наде­нет, не должно быть пятен крови. Да, он помнил. И поэтому не раскроил ему череп пистолетом, а — за­душил. Как Блинова. Это получилось как бы само со­бой.

Ну и хер с ним, с Игорем Матвеевичем!

...9-29.

Он развернулся и, преодолевая себя, пошел обратно. Мимо проезжали машины, шли по своим делам люди. Не те машины и не те люди. Впереди остановился авто­бус, двое парней с военной выправкой пружинисто вы­скочили наружу и направились к зданию Следственно­го управления.

Черт-те что, подумал Мигунов, провожая их взгля­дом. Вот-вот конвой зайдет в этот чертов класс. Воз­можно, уже зашел. Не будут же они торчать вечно в коридоре... Вот-вот поднимется тревога, завоют си­рены, затопают по асфальту сапоги, а беглец никуда не делся — вот он, голубчик, гуляет рядом с управле­нием...
–

Где же машина?!!

Мигунов поравнялся с крыльцом черного хода. Вы­бросил окурок, прошелся взад-вперед, жадно вгляды­ваясь в приближающиеся машины.

США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ

По закрытой связи Паркинсон подробно доклады­вал обстановку заместителю Директора. Остальные со­трудники Русского отдела молча слушали.

Всем, конечно, было предельно ясно, что москов­ская агентурная сеть, тот самый ее ракетно-стратегиче­ский сектор, о восстановлении которого столько гово­рил Директор, — сектор этот провалился окончательно. В данный конкретный момент неясно было одно: что делать с операцией «Рок-н-ролл», которую в эти самые минуты проводит Грант Лернер,

— «Зенита» надо вытаскивать, — ни к кому не обра­щаясь, сказал Алан Фьюжн, На его черном лице не бы­ло и тени сомнений. Если

не считать, что он сам похо­дил на тень.

— Это один из самых ценных наших информаторов, он нам здорово помог в свое время. Не только в плане обороноспособности США, но — будем откровенны — и чисто в личном плане, в плане карьеры...

Фьюжн обвел глазами присутствующих, ища под­держки. Но не нашел.

— Ладно, взять хотя бы меня. Не будь «Зенита», я бы уж точно никогда не возглавил отдел, сидел бы до сих пор в третьих заместителях. . . Я не стыжусь этого. Я это четко понимаю.

— Конечно, если придерживаться морали, то непо­рядочно бросать бывшего агента, — кивнул Барнс. — Но моральными категориями не руководствуются ни в од­ной разведке мира. Только соображениями целесооб­разности,

— Верно, — согласился Канарис. — Но помощь прова­лившимся агентам имеет большое значение для всех ос­тальных. Они убеждаются в нашей надежности и начина­ют больше нам доверять. И наоборот. Значит, освобожде­ние «Зенита» не только морально, но и целесообразно...

Паркинсон закончил доклад и замолчал. Сотруд­ники перестали разговаривать и переключили все внимание на него. На другом конце провода прини­малось решение, и никто из собравшихся, не мог ска­зать - каким оно будет. В кабинете наступила мертвая тишина.

* * *

Окрестности Заозерска

Слева от дороги промелькнула перечеркнутая крас­ной линией табличка «Заозерск». Они выехали из горо­да в южном направлении. По обочинам все еще тяну­лись какие-то склады, ангары, станции техобслужива­ния, неожиданно вынырнула церковка с синими купо­лами. Потом пошли голые поля, и — одна за другой — несколько прилепившихся к дороге деревенек. А уж за ними начался лес, настоящая сибирская тайга.

Анна надавила на педаль акселератора, старенький двухдверный «судзуки» набрал скорость и полетел по дороге, тремя незакрепленным огнетушителем в багаж­нике. Грант Лернер сидел рядом, на коленях у него сум­ка, на сумке - портативная рация, подробная карта Заозерского района и часы «Сейко», которые он исполь­зует во время операций. Это его дирижерский пульт. Подробно расписанная партитура пьесы находится в голове Лернера — он никогда не держит перед собой ни­каких записей и пометок. Оркестр не так уж велик: бег­лый заключенный, два автомобиля японского произ­водства и два вертолета.

Оркестранты на своих местах, пьеса набирает ход, перетекая из цифры в цифру. Остается только следить, чтобы каждый инструмент вступил в нужном такте, на нужной доле, не раньше и не позже. И чтобы никто не сфальшивил. Ни на полтона, ни на четверть тона.

— Волнуешься?
– спросила Анна.

— Как всегда, - кивнул Дирижер. — Тем более, у ме­ня комплекс вины перед «Зенитом».

— Почему? — удивилась она. — Ты блестяще провел «Рок-н-ролл под Кремлем», обвел вокруг пальца рус­скую контрразведку и вывел его из-под наблюдения, а потом вмешалась случайность...

— Но «Зениту» от этого не легче. Восемь лет на осо­бом режиме... Ты передала для него виски?

— Да. И это единственная достоверная деталь, кото­рая известна водителю.

— Очень хорошо, — сказал Лернер. — Я тоже люблю использовать людей «вслепую»...

Секундная стрелка обежала круг, минутная смести­лась на одно деление, вплотную приблизившись к циф­ре «6».

— «Воздух-первый», это Диспетчер, время 9-30. До­ложите обстановку.

— График в норме, Диспетчер. Нахожусь в квадрате А-8, приближаюсь к северо-западному сектору квадра­та Б-7. Иду на минимальной высоте. Буду по времени.