Освобождение шпиона

Корецкий Данил Аркадьевич

Она осеклась, посмотрела на Михаила Семеновича, потом на сына.

— Что это за бумажка?

Симпатичные почтальонши попадаются редко. И вот какая странная зависимость: чем фешенебельней и дороже район, в котором ты проживаешь, тем они старше, хуже одеты и нередко выглядят даже как-то маргинально. Как будто государство специально подсо­вывает эти кадры богатым москвичам, чтоб тем было на кого излить невостребованные излишки щедрости. К примеру, в знаменитом поселке нефтепромышленни­ков, что на Можайке, «заказуху» разносит тетка в древ­них нитяных чулках и всепогодной рабочей фуфайке с подпалинами.

Но

хоть и с подпалинами, а — забегали, забегали... Даром, что Вампирыча нет дома, все равно бегают... Один охранник звонит другому, тот ищет хозяина, а вместо хозяина находит его жену. А может, не жену, а экономку. А может... Может, это вовсе дикторша с теле­видения.

— Дак... Подписаться. Чирк — и досвиданьича, чё бе- гать-то? — ворчала, не понимала почтальонша. Топта­лась неловко в ослепительном малиново-золотом хол­ле, хмурилась под ноги. Ишь, настроили, друг друга найти в этом дворце не могут...

— Сейчас подойдет хозяин, без него нельзя. Подо­ждите минутку, - холодно отрезала дикторша.

Она вышагивала на страусиных своих ногах туда-сю­да, прижимая к уху серебристую «нокию». Ждала, когда ответят. Дождалась.

— Ну? Андрей, где Игорь Игнатьевич?.. А сразу ска­зать нельзя было? — Поморщилась. — Тогда ищите Мар­ка Соломоновича, это по его части.

Хлопнула своим телефоном и исчезла. Почтальонша хотела было плюнуть (хлопнуть ей было нечем) и тоже исчезнуть, Но тут появился Марк Соломонович. Почему-то сразу стало ясно, что это именно Марк Соломо­нович.

— Хм... А я ничего подписывать не стану, - твердо сказал Марк Соломонович, изучив повестку.

— Не полагается, — так же твердо ответила почталь­онша.

— Ничего страшного. Вот вам пятьдесят рублей, ува­жаемая...
– Он открыл бумажник и протянул деньги вместе с повесткой.
– Вы никого не застали дома. Дого­ворились?

Она честно предупредила:

— Дак... Завтра ведь опятича приду. Это ж надобно вручить. Права не имею.

Марк Соломонович отсчитал еще несколько банк­нот.

— Приходите через неделю. Там поговорим.

Поплевав на пальцы, она пересчитала деньги. Спро­сила с сомнением:

— Через неделю?

Многоопытный Марк Соломонович достал еще од­ну — всего одну, но очень красивую банкноту. Он под­нял ее и подержал некоторое время в руке, как футболь­ный судья держит желтую карточку перед провинив­шимся игроком. Затем вручил почтальонше.

— Через неделю, — повторил он.

За тридевять земель от этого праздника жизни, в противоположной точке мироздания находится Измай­ловское кладбище и огибающая его улица 3-я Прядиль­ная. Вот уж здесь, казалось бы, повестки с вызовом на Лубянку точно должны разносить старухи в черных ба­лахонах с косой-литовкой на плече. Так нет. Дзынь-дзынь-дзынь. А там — совсем юная пышка в бейсболке с лихо загнутым козырьком.

— Вот. Распишитесь, — деловито, без всяких «здрасьте».

Бланк доставки. Ручка в специальном газыре на бейсболке. Выдернула из-за уха, протянула, смотрит куда-то мимо.

— А что там такое?
– печально проговорил молодой человек с длинной немытой челкой.

Он пригнулся, близоруко прищурился, пытаясь рас­смотреть листок у нее в руке.

— Не знаю. Сперва распишитесь.

— Это из Тайваня? Я там заказал на «е-бай» одну...

— Чего? Мозги мне только... не это

самое, понял?
– Пышка сразу перешла на ты.
– Расписывайся давай, или с участковым приду!

— Значит, точно не из Тайваня, — окончательно за­грустил молодой человек и взял ручку...

...Почтальонов много, а следователь - один, по фа­милии Косухин. Не толстый, не худой, не злой и не добрый. Обычный. И звать его Иван Сергеевичем. Ко­стюм, сорочка, галстук. Кабинет три на четыре с поло­виной. Там сейчас ремонт, поэтому потолок сверкает антарктической белизной, а на стенах грязные потеки и свисают остатки обоев. И еще мирно пахнет крас­кой, а у входа стоят мирные-мирные пластиковые ве­дра со шпатлевкой, и на них написано что-то жизнеут­верждающе-восклицательное. Только по-польски. Ничего такого, кафкианского. Но почему-то наводит на мысли.

— ...Значит, вы признаете, что проникали в охраняе­мые подземные коммуникации на территории Моск­вы?

— Нет. То есть... (Пауза.)Нет, в общем.

— У меня есть копия официального предостереже­ния, сделанного вам и вашим родителям майором ФСБ Синцовым. Взгляните. «Неформальное сообщество, именующее себя диггер-готами... Неоднократное нару­шение...»

— Ну и что? Я после того ничего и не делал.

— Вы входили в сообщество диггер-готов? (Пауза.)Молодой человек, не заставляйте тянуть вас за язык... (Пауза.)Вот вы учитесь в престижном учебном заведе­нии... МАРХИ. Архитектурный. Прекрасно. И навер­няка хотите продолжить свою учебу... (Пауза.)На самом деле проверить это очень легко. Есть специализирован­ные Интернет-форумы.... Ваш ник наверняка - Рыба. Возможно, с какими-нибудь цифрами, обозначающи­ми год рождения или номер группы в институте. Здесь на пятнадцать минут работы. Хотите, посмотрим прямо сейчас? (Пауза.)Также есть заведение «Козерог», где о вас наверняка слышали и знают... И кто-то наверняка расскажет. Только это будет другая песня. Не ваша... Что?

— Да. Входил.

— Громче, пожалуйста. Наша беседа записывается на диктофон.

— Входил!

— Вы проводили на территории подземных комму­никаций какие-либо обряды, ритуальные действия?

— Проводы зимы.

— ???

— Шутка,

— Повторяю. Вы проводили...

— Нет.

(Пауза).

— Да не проводили мы там ничего, товарищ следова­тель! Что за рунда!

— А вот Гордейчик Антон Васильевич... по прозвищу «Айва», если не ошибаюсь... Да. Гордейчик показал, что вы посвящали Полину Герасимову, вашу однокурсницу, в диггер-готы. И проводили соответствующий обряд инициации. Это как понимать?

— Никакой это не обряд. Постояли, выпили вина. Поболтали. Разошлись. Вот и весь обряд.

— Использовалась ли вами во время обряда челове­ческая или иная кровь или ее заменители?

— Я же говорю, это не обряд...

— Отвечайте на вопрос.

— Нет, не использовалась.

— Вот показания Гордейчика: «В идеале это должна быть «Бычья кровь». Вино такое болгарское. Ну, чтобы на настоящую кровь было похоже. Символ как бы. Ну а так брали что попало, чтобы только красное. «Кровян- кой» называли. В тот раз портвейн какой-то был, ка­жется...»