От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская)
Шрифт:
Я вернулся в Англию и прожил там пятьдесят лет. Стал профессором, доктором, преподавателем, но всегда изучал религию моих предков — исмаилизм. Читал Коран, Библию и книги всех религий. Через пятьдесят лет жизни в Англии я ушел на пенсию, и всё у меня было в достатке: дом, дети, внуки, научные труды, пенсия в 3000 долларов в месяц. Но Ага-Хан сказал мне тогда:
«Ты вышел на пенсию? Твоя работа только начинается. Теперь поезжай в самый дальний край мира, в Таджикистан, построй там джамаат-хану и учи людей религии».
А время в Таджикистане было тогда самое трудное: гражданская война, голод, и если бы не фонд Ага-Хана, многие люди могли бы умереть с голоду, потому что Памир был в блокаде. Мне же тут нужно было
Вот уже больше десяти лет я живу здесь, в Хороге, правда только летом. На зиму я улетаю в Англию, потому что зима здесь очень тяжёлая и мне трудно переносить здешний климат. А каждую весну обратно возвращаюсь в Хорог. Здесь повсюду многие люди отступили от религии. Пьют, забывают про молитву, и прочее. Я здесь живу и даю советы, отвечаю на вопросы людей, если кому нужно. Правда, немногие интересуются. Но я делаю, что могу, ведь для этого меня сюда послал Ага-Хан, для проповеди людям.
Мы спросили о религии исмаилизма, в чём её отличие от остальных мусульман. Профессор объяснил нам это. Вот его объяснение (приведено вкратце):
— Всевышний Господь Бог, Аллах, создал этот мир и людей, и не оставил их без руководства. Чтобы наставить людей, он посылал пророков, начиная от Адама (мир ему), и далее Моисея, Иисуса, а напоследок Мухаммада (мир им всем и благословение от Аллаха). Мухаммад — последний пророк, с этим все согласны, других пророков после него нет. Но он сказал: каждый человек должен познать имама своего времени, а это значит, что в каждую эпоху есть на земле, здесь, некий духовный наставник. Нужно, однако же, знать — кто он. И ещё Мухаммад сказал, что после него руководство общиной перейдёт к его племяннику Али, после него — к его детям, внукам Пророка Хасану и Хусейну, а потом — к потомкам Хусейна, до скончания века.
Однако, с течением времени возник спор, кто именно из потомков Пророка может являться носителем такой духовной власти. Поэтому разные течения разошлись друг с другом. По таким-то причинам наше течение является самым истинным. И действительно, если вы посмотрите на других мусульман, они не знают, кто есть Имам нашего времени. Кто истолкует шариат (закон Божий) для нашей трудной эпохи?
Ага-Хан учит нас, что мы должны следовать за временем, в котором мы живём. Да, некоторые обвиняют нас в изменениях шариата. Сам Ага-Хан, конечно же, держит пост в месяц Рамадан, и говорит, что это полезно и правильно. Но если вы не можете держать пост, лучше, говорит он, делайте благие дела, и это зачтётся для вас как пост. Или, скажем, пять молитв. Тут из Корана и хадисов можно вывести, что можно совершать и три молитвы: утром, днём и вечером. Конечно, лучше совершать пять молитв, но можно совершать и три, а главное, не забудьте делать благие дела.
И очень важно для всех мусульман, чтобы все были образованными. Я сам профессор и знаю, как полезно образование. В старые времена мусульманский мир был источником знаний и прогресса. Теперь же мы во всём глядим на Запад, и западный мир технически обогнал нас. А ведь нам тоже нужны знания, учёные, открытия, нам нужны современные заводы и фабрики, институты и университеты, во всём этом мы должны быть лучшими, а не тащиться в хвосте мировой науки и техники.
Такие вещи рассказал нам уважаемый профессор. Говорил он долго, часа полтора, и утомился. Мы поблагодарили профессора, сфотографировали его и обменялись визитками, а потом пошли разыскивать ночлег, так как профессор нас на вписку не позвал. Но мы не огорчились.
Стали спускаться с горы — а там лабиринт домиков, веранды, сады. Случайно попали на чей-то двор, там сидели таджики и пили чай. «Где тут можно спуститься вниз?» — спросил Олег. «Вниз? Можно пройти здесь. А вы собственно откуда? Пойдём, почайкуем!» Мы не стали отказываться, сняли рюкзаки, и нас тут же оставили поужинать и ночевать. В этом
11 сентября, воскресенье. Расставание. Выезд из Хорога
Утром мы расстались. Олег Моренков поехал в аэропорт — и счастье его наконец настигло. Эдик-аэропортчик отправил его первым же рейсом (положив себе в карман энную сумму сверх стоимости билета). В тот же день Олег вылетел из Душанбе в Москву, а через пару дней оттуда — в Швейцарию.
Я же пошёл и поехал на местном транспорте на выезд из Хорога. На выездном посту ГАИ дорожные полицейские пригласили в будку, проверили документы, предлагали мне за пятьдесят долларов подсадить в машину до Мургаба или Оша. Я отказался от их предложений.
— Куда же ты без денег уедешь? — удивились они. — Мы и сами, хоть и гаишники, никуда не можем добраться бесплатно!
— Это у вас всё деньги, деньги… Меньше с других денег просите, меньше и с вас будут просить, — отвечал я. Недовольные гаишники изгнали меня из будки, и я пошёл подальше, с глаз гаишников долой.
Первые сто километров от Хорога дорога идёт здесь вдоль реки Гунт, постепенно взбираясь вверх. Тут гостеприимство развито так же, как и в долине Пянджа. Крестьяне и водители, увидев путника, приглашают в гости на шир-чай, дарят яблоки и лепёшки, ностальгируют о годах СССР и записывают мой адрес в Москве, чтобы никогда не встретиться больше. Из всех тысяч людей, записавших мой адрес во всех дальних странах мира, ни один никогда ко мне не приехал, но, правда, три человека написали письма. Один из них был эфиоп, мечтающий получить от меня в подарок кроссовки «Adidas» 42-го размера; второй — сикх-миллионер, в чьей машине я забыл канистру с водой в Кении; третий — церковный проповедник из замбийского городка. А вот чтобы кто-нибудь приехал — многие приезжают, но не те, с которыми я общался в дальних странах, а совсем другие.
Так что я с большим удовольствием пил шир-чай, оставлял свой адрес незнакомым памирцам и думал о том, какая благодатная эта земля и какой гостеприимный и радушный здесь обитает народ. Как Судан, только ехать ближе, визы не надо, не так жарко и все взрослые говорят по-русски.
Но через сотню километров долина кончилась, машины тоже иссякли, населённые пункты перевелись, на чай стало некуда заходить. Весьма медленно я поднялся на перевал Кайтезек (4272 метра) и пошёл дальше вниз по серпанитину. Стало прохладно. По счастью, меня подобрал грузовичок, в кузове которого ехали закутавшиеся от холода пастухи, на своё удалённое пастбище.
Машина сворачивала с трассы там, где на карте обозначен посёлок Тагараки. Здесь пейзаж был унылый и пустынный. Высота 4000 метров над уровнем моря, горы и камни, никакой зелени, пасмурно и холодно (близко к точке замерзания). По счастью, здесь обитает несколько человек. Путники и водители, редкие туристы и пастухи могут найти ночлег здесь. Правда, тут нет электричества, магазинов и других удобств, но есть зато дом (из цемента, ещё советской постройки) и пара юрт. В дом я и постучался.
Обитательницей оказалась молодая женщина с ребёнком. Меня немного испугалась, ведь мужа дома не было, — но всё же запустила меня в дом. Внутри была печка и бадья с тестом. Женщина замесила хлебы, потом достала какие-то корешки и стала растапливать ими печку. Корешки горной травы горели плохо, и хозяйка поливала их соляркой. Когда эти сухие коренья загорелись, на них был положен кизяк. Вскоре в комнате стало тепло и дымно. Я предложил свою помощь по хозяйству, но хозяйка отказалась, оставив меня в качестве наблюдателя.