От царскосельских лип: Поэзия и проза

Ахматова Анна Андреевна

Анна Ахматова.

Из «Записных книжек»

Усадебный дом Гумилевых в Слепневе.

Город сгинул, последнего дома…

Город сгинул, последнего домаКак живое взглянуло окно…Это место совсем незнакомо,Пахнет гарью, и в поле темно.Но когда грозовую завесуНерешительный

месяц рассек,Мы увидели: на гору, к лесуПробирался хромой человек. Было страшно, что он обгоняетТройку сытых, веселых коней,Постоит и опять ковыляетПод тяжелою ношей своей.Мы заметить почти не успели,Как он возле кибитки возник.Словно звезды глаза голубели,Освещая измученный лик.Я к нему протянула ребенка,Поднял руку со следом оковИ промолвил мне благостно-звонко:«Будет сын твой и жив и здоров!»

1916

Слепнево

Ждала его напрасно много лет…

Ждала его напрасно много лет.Похоже это время на дремоту.Но воссиял неугасимый светТому три года в Вербную Субботу.Мой голос оборвался и затих —С улыбкой предо мной стоял жених.А за окном со свечками народНеспешно шел. О, вечер богомольный!Слегка хрустел апрельский тонкий лед,И над толпою голос колокольный,Как утешенье вещее, звучал,И черный ветер огоньки качал. И белые нарциссы на столе,И красное вино в бокале плоскомЯ видела как бы в рассветной мгле.Моя рука, закапанная воском,Дрожала, принимая поцелуй,И пела кровь: блаженная, ликуй!

1916 – 1918

В каждых сутках есть такой…

В каждых сутках есть такойСмутный и тревожный час.Громко говорю с тоской,Не раскрывши сонных глаз,И она стучит, как кровь,Как дыхание тепла,Как счастливая любовь,Рассудительна и зла.

1916? 1917?

Царское Село

В последний год, когда столица наша…

В последний год, когда столица нашаПервоначальное носила имяИ до войны великой оставалосьЕще полгода, совершилось то,О чем должна я кратко и правдивоВ повествовании моем сказать,И в этом помешать мне может толькоТа, что в дома всегда без спроса входитИ белым закрывает зеркала.Иль тот, кто за море от нас уехалИ строго, строго плакать запретил.

1916?

В городе райского ключаря…

В

городе райского ключаря,В городе мертвого царяМайские зори красны и желты,Церкви белы, высоки мосты.И в темном саду между старых липМачт корабельных слышится скрип.А за окошком моим река —Никто не знает, как глубока.Вольно я выбрала дивный Град,Жаркое солнце земных отрад,И все мне казалось, что в РаюЯ песню последнюю пою.

1916? – 1917

Высокомерьем дух твой помрачен…

Высокомерьем дух твой помрачен,И оттого ты не познаешь света.Ты говоришь, что вера наша – сонИ марево – столица эта.Ты говоришь – моя страна грешна,А я скажу – твоя страна безбожна.Пускай на нас еще лежит вина, —Все искупить и все исправить можно.Вокруг тебя – и воды, и цветы.Зачем же к нищей грешнице стучишься?Я знаю, чем так тяжко болен ты:Ты смерти ищешь и конца боишься.

1 января 1917

Слепнево

Ленинград. Летний сад. Невская ограда.

Там тень моя осталась и тоскует…

Там тень моя осталась и тоскует,Все в той же синей комнате живет,Гостей из города за полночь ждетИ образок эмалевый целует.И в доме не совсем благополучно:Огонь зажгут, а все-таки темно…Не оттого ль хозяйке новой скучно,Не оттого ль хозяин пьет виноИ слышит, как за тонкою стеноюПришедший гость беседует со мною?

3 января 1917

Слепнево

Да, я любила их, те сборища ночные…

А. Лурье

Да, я любила их, те сборища ночные, —На маленьком столе стаканы ледяные,Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,Камина красного тяжелый, зимний жар,Веселость едкую литературной шуткиИ друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.

5 января 1917

Слепнево

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой…

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой,Смотрю взволнованно на темные палаты?Уже привыкшая к высоким, чистым звонам,Уже судимая не по земным законам,Я, как преступница, еще влекусь туда,На место казни долгой и стыда.И вижу дивный град, и слышу голос милый,Как будто нет еще таинственной могилы,Где день и ночь, склонясь, в жары и холода,Должна я ожидать Последнего Суда.