От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
В то самое время, когда Вильгельм Завоеватель покорял Британские острова, на Востоке неистовствовали сельджукские султаны. Они создали империю, которая простиралась от Афганистана до Средиземноморья. Своей столицей они сделали Иконий, и самые интересные исторические памятники Коньи принадлежат цивилизации сельджуков. К их числу относятся фрагменты крепостной стены, парочка великолепных ворот и развалины нескольких мечетей. С горечью, однако, приходится констатировать, что все постройки находятся в плачевном состоянии — страна, которая до недавнего времени не интересовалась своим прошлым, ничего не делала для сохранения этих зданий.
Меня
Неподалеку от рыночного лабиринта располагалась площадь, откуда начинались все караванные пути. Здесь стояли нагруженные верблюды, а вокруг суетились дикие кочевники в козьих полушубках и мешковатых штанах, заправленных в высокие сапоги. Они ходили вдоль каравана, здесь подтягивая веревку, там поправляя поклажу. И вот наступал срок: первый верблюд изгибал спину, протестующе вскрикивал, с пузырящейся пеной на губах медленно поднимался и делал шаг. За ним следовал другой, третий… И скоро весь караван медленно двигался по узким улочкам Коньи — начиналось долгое путешествие в Таврские горы. Сюда же, на площадь, прибывали всадники с равнины, их одежду покрывал толстый слой пыли, а загорелые лица с крючковатыми носами, казалось, списаны с хеттских памятников.
Судя по всему, полицейская система в Турции одинаково эффективно действует как в городах, так и в отдаленных районах страны: запрет на ношение фесок свято соблюдался даже кочевниками, прибывшими из пустыни и с далеких холмов. Вместо них была диковинная коллекция войлочных колпаков, бесформенных матерчатых кепок и совсем уж экзотические изделия из кожи и ткани, не имевшие сходства ни с одним из известных мне головных уборов. Посреди этого безумного скопления грязных, запыленных погонщиков и их шумных животных — верблюдов, ослов, низкорослых горных лошадок — вдруг возникала абсолютно неправдоподобная фигура молодого правительственного чиновника в полосатых брюках, черном сюртуке, жилете и котелке.
Я нанес визит губернатору Коньи, чей офис занимал величественное здание на главной улице. Перед зданием располагался просторный, смахивающий на хандвор с круговой галереей. На галерее был устроен своеобразный зал ожидания. Здесь с утра собиралась привычная толпа просителей: публика побогаче сидела на диванах, а те, кто попроще, размещались прямо на полу.
Полицейский тут же проводил меня в отдельный кабинет, где за столом восседал заместитель губернатора (сам губернатор оказался в отъезде). Он любезно разрешил мне фотографировать все, что не входило в разряд военных объектов. На этом с делами было покончено, и мы перешли к более приятной части нашей встречи. На столе появились сигареты и кофе. Чиновник позвонил в звонок и отдал распоряжение, которое было бы абсолютно невозможно в старой Турции. Он во что бы то ни стало желал представить мне свою дочь, которой вскоре предстояло ехать в Англию на учебу. В комнату вошла девушка лет восемнадцати. Она была одета примерно так, как одеваются юные
Покинув мэрию, я отправился к самому любопытному объекту Коньи — знаменитой мечети танцующих дервишей. Прежде, в дореволюционные времена, это место считалось священным, и христианам запрещалось входить в зал, где под вышитыми покровами стоят саркофаги основателя ордена Джалаледдина и его отца. Здание выглядит очень живописно — с массой куполов и минаретов, главный из которых представляет собой усеченный конус, облицованный глазурованной зеленой плиткой. Перед мечетью разбит чудесный маленький садик с фонтаном посередине. Думаю, это одно из самых прелестных мест во всей Турции. Раньше на воротах стоял один их танцующих дервишей, теперь, когда мечеть превратилась в музей, его сменил служитель в коричневой униформе и заостренной фуражке.
Ныне в Турции запрещены все религиозные сообщества, как христианские, так и мусульманские. И если католические монахи и монахини захотели бы остаться в стране, им пришлось бы носить обычную одежду и искать себе квартиры, ибо жизнь в общинах тоже запрещена. Мне рассказывали, что некоторые сестры пошли по этому пути — стали носить обычные юбки и кофты, отпускали длинные волосы, но большая часть миссионеров предпочла покинуть страну, в которой чинят препятствия отправлению религиозных культов.
Случившиеся в 1925 году разграбление мечетей и конфискация земель, принадлежавших мусульманским орденам, повергли турецкое общество в глубокий шок. Все мусульманские ордена были объявлены реакционными организациями. Гази декларировал, что они несут в себе угрозу молодой республике. Поистине удивительный человек этот Ататюрк! В стране с вековыми традициями он расправился с исламом буквально одним росчерком пера: упразднил мусульманские ордена, присвоил себе их собственность, а мечети превратил в музеи.
На Востоке и поныне существует около сотни дервишских орденов. Все они различаются по внешнему виду, и каждый поклоняется своему святому, основателю ордена. Некоторые из дервишей выглядят невероятно старыми, грязными и ведут себя, как форменные безумцы. Милостыню они не просят, а требуют, причем в исключительно грубой и оскорбительной манере. Странное дело, но чем старее и грязнее дервиш, тем больше почтения выказывают к нему турецкие крестьяне. Безумцы всегда пользовались глубоким уважением на Востоке.
Большинство дервишей практикуют какой-нибудь вид искусства, посредством которого достигают состояния транса или экстаза. Говорят, что в подобном состоянии душа их отделяется от тела.
Мне посчастливилось присутствовать на поистине фантастическом представлении — бдениях воющих дервишей. Эти люди приводят себя в неистовство, беспрерывно повторяя имя Аллаха. Помогают им в этом бой барабанов, звуки цимбал и специальная методика движений: дервиши вскакивают с места, раскачиваются и беспрестанно выкрикивают одну и ту же фразу, пока на губах у них не появляется пена. В таком состоянии они становятся нечувствительными к физической боли — так что могут спокойно втыкать себе в тело докрасна раскаленные булавки. Мне кажется, что эти дервиши являются идеологическими потомками жрецов Ваала, о которых рассказывали, будто они «кричали вслух и резали себя ножами, покуда из ран не начинала хлестать кровь».