От легенды до легенды (сборник)
Шрифт:
В рейсовом автобусе, каждые полчаса курсировавшем между Мстиславлем и Петровкой, гуляли августовские ветры. Свежий воздух врывался через открытые окна и люки, охлаждал разгоряченные лица, потные спины. Иришка пристроилась со своими сумками на боковом сиденье и против воли слушала разговоры соседок сзади и слева. Говорили о хозяйских делах и видах на погоду. До девушки долетали обрывки фраз:
— Два мисяци без дощу… кому сказаты…
— Як картоплю копаты будем? Вона як печена…
— А в Самойловке вчора ливень був…
— Да что Самойловка, вон в Мстиславле позавчера такая гроза с дождем прошла…
— Мстиславлю надо — асфальт-то ведь должен кто-то поливать…
— Ох, молебен бы нанять…
— Да якый молебен, проклятэ село… слишком много ведьм развелось…
— В мэнэ корова зовсим молока не
— Откуда ему взяться? Они не пасутся, а встанут по пузо в воде и стоят…
— Да и воды-то в речке нет уже, одна грязь…
— Ох, грешные мы, видать…
— Вон туча какая идет, может, и нас зацепит?
Небо на западе и в самом деле вспухало огромной сине-багровой, постепенно захватывающей весь горизонт тучей. По стеклам ударили первые крупные капли, осатаневший ветер взвил столбы пыли, заголил ветви придорожных кустов… Через несколько минут дождь полил как из ведра. Люди с каким-то благоговейным восторгом вслушивались в грохот воды по крыше, в плеск струй за стенками автобуса, в раскаты грома над головой. В салоне стояли зеленовато-чернильные сумерки. Водопад с небес стал еще неистовее, «дворники» не успевали справляться со сплошным потоком, затуманившим лобовое стекло. Шофер притормозил прямо посреди шоссе. То же сделала и встречная легковушка. На несколько минут движение на трассе замерло. Наконец напор стихии начал ослабевать, небо посветлело, сквозь сплошную пелену проступили очертания предметов за окнами. Послышались недовольные сигналы, автобус медленно двинулся с места, разбрызгивая лужи. Люди с надеждой глядели на них, определяя, сильно ли промочило землю. По мере приближения к Петровке небо становилось все светлее, лужи все мельче, а через несколько минут засияло яркое солнце, редкие капли влаги на асфальте стремительно испарялись. Километрах в двух от села всякие намеки на дождь исчезли окончательно: сухая земля по обочинам и пожухшая зелень не оставляли сельчанам никаких надежд.
— Не з нашим щастям, — горько вздохнула темноволосая полная женщина с переднего сиденья.
— Надо сегодня грядки полить, так, может, ночью и пойдет, — рассмеялся стоявший неподалеку бритоголовый мужчина.
Этой ночью Иришке впервые приснилась Она. По идее, должен был бы присниться Сережка, девушка даже прошептала перед сном заветное: «На новом месте приснись, жених, невесте» — и почти сразу провалилась в глубокий сон. А во сне появилась Незнакомка… Ира увидела себя словно со стороны. Вот она идет по тихой сельской улице, потом бежит, легко касаясь земли пальцами босых ног, потом прикосновения к дороге становятся все реже, прыжки удлиняются, и вот она уже несется вперед, не касаясь земли, поднимается все выше, до уровня крон старых тополей, взмывает над деревьями, летит! Иришка и раньше летала во сне, но никогда так явственно не приходило к ней это ощущение легкости и красоты полета. Она казалась себе свободной и счастливой… и вдруг нахлынуло одиночество и отчаяние, переходящее в ужас. Девушка не понимала причины, но опьянение полета сменилось чувством увязания в болотной тине. И тут Иришка увидала Ее. Девушка, примерно одного с ней возраста, в простой полотняной сорочке, босая, тянула худые, костлявые руки. Незнакомка стояла на дне глубокого песчаного карьера, ее рот был искривлен то ли криком, то ли гримасой боли и отчаянья (как на картине Мунка, подумалось Иришке). Нет, все-таки она кричала, все существо Иришки содрогнулось от наполнившего его вопля:
— Допоможи! Помоги! Ты можешь… Допоможи им и мне…
Ира почувствовала, что ее тело стремительно несется к земле, туда, в эту яму, к ужасной Незнакомке. Она зажмурилась и вздрогнула от удара о землю…
— Ирка, дитинка, ты не заболила? Наснилось що?
Девушка с трудом разлепила опухшие веки и в недоумении уставилась на склонившееся к ней круглое добродушное лицо.
— Нет, баба Настя, все хорошо, это я так…
Ночнушка стала липкой от противного пота, в голове набатом отдавалось «Помоги!», но не перекладывать же свои ночные кошмары на старушку.
Баба Настя легонько повела рукой над изголовьем, прошептала слова какой-то молитвы, Ира почувствовала, что голова тяжелеет, мысли путаются, и провалилась в сон без полетов и сновидений. Наутро от ночного кошмара остались только смутные воспоминания. «Это от перемены места и дурацких Сережкиных рассказов всякая мура снится», — решила она.
Школа и коллектив Ире понравились. Девушку сразу приняли как невесту Сергея, а своего недавнего выпускника и теперешнего коллегу тут все любили. Филолог Екатерина Александровна искренне обрадовалась молодой напарнице, помогла с календарным планированием и попросила приготовить небольшое выступление на первый педсовет. Физрук, которого все именовали просто Михалычем, оценивающе окинул стройную девичью фигурку и одобрительно улыбнулся.
— Ты, Михалыч, на юных блондинок стойку не делай, обойдешься старыми вешалками типа меня да Кати, — уколола историчка Валентина Андреевна. — А ты, Ирочка, ежели что, жалуйся, поможем, мы с тобой соседи почти, найдем управу на нашего ловеласа.
— Да я что, — рассмеялся Михалыч, — у нас уже весь одиннадцатый класс в предвкушении. И откуда только прознали, черти, что будет молодая красивая учительница?
— Слухом земля полнится, — туманно пробурчал англичанин Василий Николаевич.
Иришка счастливо рассмеялась. Она почувствовала себя совсем своей среди этих не очень молодых, но веселых и доброжелательных людей. Впрочем, нашлось и несколько ее ровесниц, которые тут же потащили новую подружку в подсобку физкабинета рассматривать «потрясную» юбку математички Олечки. По пути ее успели просветить об особенностях характера завуча и директора, о специфике преподавания в старших классах, о вредном ученике Саше Полончуке, обожающем задавать молодым учителям неудобные вопросы.
Первое сентября прошло весело и шумно. Впервые Иришка не дарила, а принимала яркие букеты, шла впереди пятиклашек в школу, вела первый в жизни самостоятельный классный час. Дети ей понравились сразу: двадцать пар разноцветных глаз, двадцать загорелых мордашек, двадцать полуоткрытых в предвкушении чуда ртов…
После праздничного урока педколлектив по традиции расположился в кабинете трудового обучения для неофициальной встречи нового учебного года. Мужчины сдвинули столы и расставили стулья, женщины нарезали закупленные Михалычем колбасу и сыр, на свет появились домашние помидоры, перцы и зелень, подоспел чугун с тушеной картошкой… Через полчаса столы ломились от разнообразных яств и разноцветных бутылок, а собранный школьным звонком народ внимал слову директора. Тут у каждого было свое место, все придерживались определенного порядка тостов. «Практика, отработанная годами тренировок», — смеялся Сергей. Директор и завуч поздравляли и надеялись, физрук-профорг третьим тостом приветствовал прекрасных дам, Екатерина Александровна обязательно говорила на «самой певучей, соловьиной мове», от историка ждали нечто заумно-ироничное, от математика — краткое и точное, а новичок должен был выставить угощение. Предупрежденная Сергеем, Иришка водрузила на стол шампанское и водку, выслушала пожелания удачи на педагогическом поприще, пригубила рюмку. Когда были перепеты все песни: и популярные эстрадные, и народные «трех братских стран», разговор перестал быть общим и распался на отдельные группки.
— Да не с кем мне рекорды ставить, — горячился Михалыч, — раньше на всю школу был пяток больных ребятишек, а теперь что? Всего два десятка здоровых детей из двухсот. Большинство если не в специальной, то в подготовительной группе, по несколько жутких диагнозов у каждого. Кого тут на соревнования везти?
— Да уж, вон и сегодня на линейке трое в обморок грохнулись, а ведь не так и жарко было, — добавила «трудовичка» Юлька.
— Это все вышки телефонные эти, — возмущалась завуч Татьяна Васильевна. — Понатыкали всюду. Говорят, пчелы под ними сотнями валяются. В городах люди протестуют, а глупое село все стерпит.
В другой компании обсуждали новый рецепт консервирования огурцов:
— Надо один раз ошпарить, и никакого уксуса, именно с поречками [88] . И укропчика побольше…
— А я еще базилик добавляю и грибную траву…
Но больше всего заинтересовал Иришку разговор о ведовстве и магии.
— Да я бы вовек не поверил, кабы сам не видел: вышла моя соседка бабка Матрена в одной ночнушке, время уж за полночь было, и давай по огороду да погребу кататься. Катается и приговаривает что-то… Мне жутко стало, пошел я поскорее домой, улегся, а картина эта так и стоит перед глазами! — заговорщицким шепотом делился впечатлениями Василий Николаевич.
88
Поречки — местное название красной и белой смородины.