От ненависти до любви
Шрифт:
– Вы куда? – раскинул руки старичок. – Мы закрываемся.
На вид ему было далеко за семьдесят, и он подслеповато щурился из-под очков, похожих на чеховское пенсне.
– Мне нужен директор. Срочно! – слегка задыхаясь, сказала я. И показала удостоверение. – Я из милиции!
– Из милиции? – старичок бросил быстрый взгляд на корочки и распахнул дверь. – Пройдемте! Пройдемте! Мы вас ждали!
Все это он произнес с обрадованным видом и засеменил впереди меня. И бросил дюжему охраннику, который
– Это со мной! Девушка из милиции!
И пояснил, когда мы миновали круглый, с куполообразным потолком вестибюль:
– Я и есть директор. Вам крепко повезло, что застали. Через два дня уезжаю в экспедицию на север.
Мы миновали длинный и темный коридор, и в самом конце старичок остановился перед дверью в кабинет, судя по вывеске – его собственный.
– Добро пожаловать в мои пенаты!
Старичок будто бы задержался в конце девятнадцатого века, и выражался он высокопарно, как, в моем представлении, это делали в те далекие времена.
Кабинет был заставлен картонными и деревянными ящиками, завален походным снаряжением: палатками, спальными мешками, раскладушками, лопатами, кирками.
– Видите ли, – старичок устроился за большим столом, покрытым зеленым сукном, – на севере обнаружены остатки старого городища. Неизвестный, по сути, острог, – он довольно потер ладони, – копать там и копать!
Спохватившись, что я продолжаю стоять, он жестом показал на стул с высокой спинкой, похоже, такой же древний, как и стол:
– Присаживайтесь, рассказывайте, что за вести нам принесли? Хорошие или плохие?
Я пожала плечами.
– Не знаю даже какие. Смотрите! – и выложила на стол бумаги. – Это я обнаружила в шкатулке своей бабушки, здесь перевод текста на современный русский. Честно скажу, не профессиональный. Мне бы хотелось знать, представляет ли эта находка историческую ценность?
Директор взял в руки лупу, пододвинул к себе бумаги. Вдруг его лицо пошло красными пятнами.
– Постойте! Как же это?
Он вскочил с места, снял очки, протер их замшевой тряпочкой и, быстро водрузив на нос, снова уставился в документы. Затем перевел взгляд на меня.
– Поразительно, значит, была вторая копия… Откуда она у вас?
– Какая копия? – настала моя очередь удивиться. – Я случайно обнаружила эту бумагу в тайнике, в крышке шкатулки, которая принадлежала моей покойной бабушке – Веронике Андреевне Лазаревой.
– Веронике? – растерянно произнес директор. – Лазаревой? – его взгляд стал осмысленнее. Он произнес, повергнув меня в изумление: – Машенька? Это вы? Неужели?
Он обежал вокруг стола, схватил меня за руку.
– Господи! Вы разве не помните меня? Петр Аркадьевич! Курнатовский! Я с вами играл… Помните? Ладушки, ладушки, испекли оладушки…
– Вы знали мою бабушку? – Я чуть
Петр Аркадьевич вернулся в свое кресло и, закрыв лицо руками, пробормотал:
– Как же так? Столько лет! Она знала…
– Простите, – собралась я с силами, – объясните наконец, в чем дело!
– Объяснить? Вы разве не в курсе? – Петр Аркадьевич отнял ладони от лица.
Красные пятна сошли, но его лицо осунулось, как после тяжелой болезни, а глаза он старательно отводил в сторону, пока не зафиксировал взгляд на карандаше. Им-то он и принялся постукивать по столу, видно пребывая в раздумье.
– Нет, – твердо сказала я, – и прошу сказать мне, откуда вы знаете мою бабушку?
– Откуда знаю? – переспросил Петр Аркадьевич. – Странно, что она не говорила обо мне. Ведь мы не только учились вместе в МГУ, но затем и работали лет двадцать вместе. Она заведовала кафедрой археологии в краевом университете, а я там преподавал. Затем ее назначили директором музея, и она пригласила меня своим заместителем…
– Не может быть, – сказала я тихо, – она никогда даже не заикалась, что была археологом или директором музея…
– Я ее понимаю, – вздохнул Петр Аркадьевич. – Она так внезапно уехала. Уволилась, бросила квартиру… Как будто сбежала… Но к ней не было претензий… Ведь она не участвовала в экспедиции. Впервые осталась дома в тот сезон. С вами нянчилась.
– Но что случилось? Какие претензии? О какой экспедиции вы говорите?
– И этого не знаете? – изумился Петр Аркадьевич. – Ваши родители… – он замялся. – Неужто Вероника Андреевна не рассказывала?
– Не говорите загадками! – рассердилась я. – Я знаю, что мои родители погибли в экспедиции. Как, где, почему – мне не объясняли! Я думала – это красивая сказка, а позднее просто подозревала, что не все ладно. Но я слишком любила бабушку и не хотела донимать ее расспросами. Она очень болезненно реагировала… А потом внезапно умерла, когда меня не было дома. Возможно, будь я рядом, она что-то рассказала бы…
– А бумаги? – Петр Аркадьевич пододвинул к себе изображение креста. – Кстати, ваша копия во много раз лучше той, которую у нас недавно украли. Здесь четко видны почти все буквы…
– Украли? – Я едва не подпрыгнула на стуле от неожиданности. – Но мою копию тоже пытались украсть! Поэтому я здесь! Я даже не подозревала, что бабушка как-то в этом замешана! Выкладывайте, Петр Аркадьевич, все, что вам известно! Я отсюда не уйду, пока не узнаю правду!
– Хорошо, – сказал директор, – я вам расскажу. Но, возможно, что-то вас сильно огорчит…
– Ничего, я привыкла к огорчениям, – сказала я.
– Тогда, может быть, чаю? – предложил Петр Аркадьевич.
– Спасибо, чуть позже! – отказалась я.