От порога за горизонт
Шрифт:
Пройдя несколько кварталов, мы оказались в другом мире. Ткани всевозможных цветов и оттенков свисали со стен и прилавков, раскрашивая пейзаж яркими мазками восточной сказки. Стопки цветастых платков тянулись от земли к небу.
– Вот здесь я куплю себе джеллабу, – сказал я.
В путешествиях я люблю приобретать национальную одежду и, нося ее, сливаться с окружающим колоритом. Часто это очень удобно (ведь одежда создана специально для местных погодных условий), к тому же коренные жители радуются подобному жесту, видя в нем уважение своих традиций. Да и в такой одежде я привлекаю меньше внимания, что и требуется. Гид сказал, что отведет меня в специальное место, и мы выдвинулись туда. Перед входом в нужную торговую лавку проницательный экскурсовод провел мне инструктаж действий в магазине:
– В Марокко нужно торговаться и сбрасывать цену, часто продавцы ее серьезно завышают. Не спеши с покупкой.
Он проговаривал эти слова медленно и с расстановкой, так, как что-то серьезное объясняют детям, не подозревая, что я опытный воин в рыночных отношениях. Умудренный торговыми центрами Китая, рынками Стамбула и московскими «Лужниками», я имел четкий план действий.
Вообще, дома я никогда не торгуюсь, а сразу и безоговорочно принимаю предложенную цену, но в путешествиях этот ритуал приносит особенное удовольствие – как азартная игра. Я давно заметил интересный факт: пребывая в какой-нибудь стране хотя бы несколько дней, ты погружаешься в ее традиции и начинаешь жить по местным законам и тарифам.
Позже в Фесе я как лев сражался с продавцом апельсинового сока за 1 дирхам, на который меня хотели надуть. Я спорил с ним минут десять, ругаясь и размахивая руками. А когда гордо ушел с отвоеванным дирхамом и немного успокоился, понял, что речь шла всего о семи рублях. Хотя дело было, конечно же, не в деньгах.
Еще перед входом в торговую лавку с тканями я оставил в кошельке небольшую сумму денег, остальные убрал в паспорт и спрятал его в рюкзаке. Пару купюр отдал на хранение Степе и «выдвинулся на дело».
Внутри помещения было прохладно, что уже приносило положительные эмоции. Посередине стоял ткацкий станок, скорее для антуража. Полки на стенах пестрели тканями всевозможных цветов и оттенков. Здесь пахло текстилем и лавандой, и после кожаных красилен это место представлялось мне раем. Полный льстивый продавец накидывал на меня одну джеллабу за другой, осыпая комплиментами. Вскоре вместе с джеллабой на мне появились еще шапка и шарф.
– Как тебе идет. Настоящих шах, – говорил он, будто немного пританцовывая.
Прежде всего нужно было определиться с джеллабой, а уж потом переходить к спору о цене, дабы показать, что мне нужно не любое одеяние, а то, в которое я влюбился с первого взгляда. Из синих оттенков, которые мне хотелось, подходящего размера нашлась лишь голубая джеллаба с серебряными узорами на груди. Надев ее и оценив по достоинству, я наконец перешел к вопросу цены. Игра началась.
Сумма, озвученная продавцом, оказалась сильно завышенной. «Ну естественно». Я, наигранно смутившись, демонстративно снял шапку и шарф, показывая, что снижаю ставки. Продавец засуетился, начал сбрасывать цену, как лишний балласт с воздушного шара, теряющего высоту. Шапку и шарф долой, речь шла уже только о джеллабе. Несмотря на новую, более низкую цену, я говорил, что это все равно дорого, ведь я не имею больших денег, хотя джеллаба мне понравилась. Он проговорил с улыбкой: «Вижу, ты человек хороший». И скинул еще.
В глубокой задумчивости я подошел к зеркалу, покрутился, тяжело вздохнул и медленно начал снимать джеллабу. Проницательный продавец в один миг, резким прыжком пантеры оказался рядом и вновь начал натягивать на меня джеллабу, приговаривая, как она мне идет, какой я хороший гость, и что у него для меня имеется специальная цена. Я притворно вздохнул, с дрожащей грустью в голосе сказал, что джеллаба прекрасная, но я не имею лишних денег. Тут мы перешли к новом этапу. Продавец вымолвил:
– Хорошо, хорошо. Ты очень хороший человек. Сколько ты готов отдать за нее?
Я назвал цену в пять раз ниже той, которую называл он. Я прекрасно осознавал, что это очень мало, и намеренно произнес именно такую стоимость, чтобы позже чуть-чуть прибавить и выйти на нужные цифры.
Продавец был в профессии явно не первый день. Он театрально вскинул руки, схватился за сердце и простонал, что это очень мало, ведь у него бизнес, семья, дети, «собака на иждивении»… Тогда я в ответ резко снял одеяние, положил на прилавок и начал было уходить. Мужчина, мгновенно вернувшись из трагического образа, подхватив товар, очередным прыжком оказался передо мной, насильно всучил джеллабу мне в руки и после «ок, ок», прибавил еще сто процентов к той сумме, которую назвал я. «Вот оно». Оптимальная цена находилась где-то между этими двумя отметками. Степа шептал мне на ухо: «Бери-бери, хорошая цена». Но было еще рано. Начинался финальный акт представления.
Твердым, но медленным шагом я вышел из торговой лавки, наблюдая, будет ли продавец меня останавливать. Действий никаких не последовало, а значит, мы определили нижний порог. Можно было приступать к заключительному действу. Выждав пару минут и дав информации в голове продавца немного уложиться, я вернулся в помещение и, сложив брови домиком, сообщил, что назвал ту прежнюю цену, потому что больше денег не имею. Я, демонстративно достав кошелек, вынул все содержимое и пересчитал у продавца на глазах. Торговец развел руками, сказав, что этого мало. Я опять тяжело вздохнул, подошел к лежащей на прилавке джеллабе, тоскливо провел по ней ладонью. Затем, будто бы превозмогая себя, обратился к Степе и Кате так громко, чтоб продавец это заметил. Практически крича на все помещение, находясь будто на театральном помосте, я попросил у них взаймы деньги (свои же деньги, которые им отдал перед входом в магазин). Затем сгреб все из кошелька, зачерпнув даже мелочь, добавил к тем, которые дал Степа, и с щенячьими глазами протянул их продавцу на трясущейся ладони. Тот на мгновение задумался, обвел взглядом Степу, Катю, меня и, кивая, произнес:
– Окей, окей, май френд.
Из торговой лавки я вышел уже в новой джеллабе. Дело было сделано.
Гид с нескрываемым удивлением одобрительно закивал и вроде даже немного расстроился (видимо, он получит меньшие проценты).
– Ничего личного, просто бизнес! – сказал я ему по-русски. Ребята засмеялись.
После того как я облачился в джеллабу, местные начали делать мне комплименты. То и дело, прогуливаясь по улицам или заходя в кафе, я слышал бодрые выкрики: «Гуд джеллаба, май френд!». А продавцы, желающие мне что-то продать, для привлечения внимания обращались ко мне «эй, джеллаба».
Поздним вечером мы сидели на втором этаже двухэтажного ресторана, куда официанты усаживали лишь иностранцев. Там было чище и прохладнее, а на столах имелись скатерти. Мы ели тажин [6] , пили мятный чай и обсуждали, как поедем в Сахару. Туристические агентства выкатывали какие-то умопомрачительные суммы за тур в пустыню, и мы решили действовать самостоятельно, ориентируясь по карте. Над Фесом стелилась теплая ночь. Марокканский чай мятной сладостью расслаблял тело и голову. Внутри возникло сладостное чувство радости и удовлетворенности. Сбывалась моя мечта. Она вела меня вперед, освещая путь волшебным свечением. Утром мы отправлялись в таинственную Сахару.
6
Тажин – блюдо из мяса и овощей, популярное в странах Магриба, а также специальная посуда для приготовления этого блюда.