От Валентина до Валентина
Шрифт:
Строительный бум в начале «нулевых» у частников еще не наступил. Большие двухэтажные дома-коттеджи высились редкими айсбергами среди моря неопрятного и дешевого жилого мусора.
Автобус остановился и открыл двери. Из пропахшего бензином и резиной нутра Наташа и несколько попутчиков вышли в сумерки и метель. Каждый направился в свою сторону. Наташа свернула в проулок и скоро ее алое пальто растворилось в летящем снеге.
В окнах утопавшего в сугробах домика Игоревой бабушки света не было. Игорь, наверно, или отсутствовал, или спал после смены. Наташу он ждать не мог, так как они договорились встретиться только завтра,
Наташа потянула дверь. Оказалось – не заперто. Она прошла в темный коридор и, не разуваясь, направилась в комнату. В сонной тишине дома из комнаты отчетливо доносились ритмичные скрипы раскладного дивана, сопровождаемые тяжелым сопением и негромкими стонами.
Наташа опешила. Ей показалось, что она по ошибке в темноте зашла не в тот дом и даже в первый момент инстинктивно отпрянула назад, словно стремясь незаметно уйти. Но секундный морок прошел и Наташа решительно, как в крещенскую ледяную купель, шагнула в комнату.
Над диваном белели белые женские разведенные колени, между которыми суетливо подпрыгивала чуть более темная Игорева задница. С появлением Наташи движения и звуки остановились. Голос Игоря прохрипел: «Кто там?»
Наташа почувствовала спазм в груди, захотелось воздуха. Спертая, влажная, напитанная вонью мужских носков и запахом немытой женщины атмосфера комнаты просто физически не пролезала в легкие. Наташа рывком открыла форточку и жадно глотнула уличной свежести.
Немного отдышавшись, она повернулась и села на стул напротив дивана с уставившимися на неё растерянными Игорем и его дамой.
– Наташка, ты откуда здесь? – тупо таращась с полутемного ложа, спросил Игорь. – У тебя же сегодня работа. Мы же на завтра договаривались встретиться?
Наташа сидела молча, рассматривая всклокоченного Игоря. Такой красивый, созданный в Наташином воображении мир любви и доверия, опадал к ее ногам жухлыми бесформенными обрывками. Этого мира больше не было и строить его заново из этих черно-коричневых клочков было невозможно.
– Хотела, вот, тебя поздравить с Валентином и днем нашего первого поцелуя, – глухо ответила Наташа. – Тортик, вот, купила к празднику. Ты же любишь тортики?
– Люблю, – недоуменно ответил Игорь.
– Вот и кушай вместе с твоей бабой. Не обляпайтесь, – Наташа трясущимися пальцами развязала на коробке ленточку, сняла крышку, встала, подошла к дивану и неторопливо, но сильно вмазала Игорю в лицо кремовую розочку, цукатные листики и шоколадную надпись «На счастье!». Игорева шлюха взвизгнула и спряталась пол одеялом.
Не обращая на них внимания, Наташа взяла со стола свою шапку, вышла на двор и спокойно направилась к автобусной остановке. Не хотелось ни кричать, ни ругаться, ни выть, ни думать о мести. Было чувство, словно внутри головы, слева, образовалась пустота, заполненная комком свалявшейся собачьей шерсти. По этой грязной шерсти суетливо бегали тоненькие молнии и создавали гудение, похожее на то, что издают уличные трансформаторы в распределительных будках. Этот зуд не усиливался, не вибрировал, вообще никак не менялся. Он просто заполнял половину головы, гоня из нее мысли, желания и даже саму способность думать и рассуждать.
Погруженная в этот неприятный шум, Наташа прошла мимо остановки и пешком направилась к станции. Ветер, хулиганя, откинул с её головы капюшон и теперь щедро засыпал волосы ледяной колючей крупой. Наташа
Наташа пересекла несколько кварталов, когда наконец почувствовала, что немного отлегло и осознание окружающего вернулось. Можно было сесть в автобус и проехать до станции одну остановку, но она решила не ждать и пройти еще немного. Не хотелось, чтобы люди в салоне автобуса разглядывали ее лицо. Наташе казалось, что на ней повисла лохмотьями грязь Игоревой измены, и это явно будет заметно всем. Она поглубже надвинула капюшон, опустила голову и направилась к билетной кассе.
Электричку долго ждать не пришлось. В Домодедово сошла основная часть пассажиров и до Зарубино Наташа ехала сидя, отвернувшись к окну. Пассажиры, кто мельком взглядывал на Наташу, не проявляли никаких чувств и эмоций. В их глазах отражалось обычное человеческое равнодушие.
Расстояние от станции до дома быстрым шагом по снежной целине Наташа преодолела за десять минут. В деревне дороги не чистили и тротуаров здесь не было. Но даже такая пробежка не помогла избавиться от давящей пустоты. По-прежнему не было ни чувств, ни мыслей, ни эмоций. Наташа шла, как робот, запрограммированный дойти от точки А до точки Б.
Наконец, вот и калитка её маленького домика. Немного повозившись с ключами, Наташа зашла в прихожую. Дом стоял уже вторые сутки нетопленным. Было прохладно. Мать должна была вернуться со смены завтра утром, а сегодня было влажно, темно и неуютно.
Вдруг в голове и груди произошла разрядка. Пустота с шерстяными молниями лопнула, остатки уличного света померкли, Наташа громко истошно завыла и, не раздеваясь, рухнула на кровать, трясясь от рыданий.
«Паскуда мерзкая! Сволочь! Скотина!» – Наташа выплевывала в мокрую подушку эпитеты, которые не смогла сказать Игорю в Домодедово. – «В такой день он с какой-то немытой блядью спутался! Сволочь! Ненавижу гада!»
В маленьком окне соседнего, вплотную стоявшего домика, появилось и исчезло обеспокоенное лицо Жени. Через минуту она в домашних тапках выбежала на двор и, перепрыгивая через слежавшиеся сугробы, заскочила на крыльцо Наташиного дома.
– Что случилось? – начала она тормошить ревущую в голос подругу.
– Этот гад… Этот гад… – простонала Наташа, – в наш праздник блядь привел.
Женя думала не больше десяти секунд.
– Из-за этого говна ты так разревелась? А ну, вставай скорее, успокойся и всё расскажи. Он бил тебя?
– Нет…
– Ругался на тебя?
– Нет… Он эту сучку ебал, когда я пришла поздравлять его с нашим днем.
– Так! С этой минуты ты забыла его имя! Забыла? – с напором спросила Женя.
Наташа согласно кивнула.
– Уже хорошо! Пойдем ко мне. У меня тепло. Выпьем водочки, закусим чем Бог послал, поговорим и все забудется. Подумаешь, ебаришка нашелся уникальный! Всё! Нет его! Пойдем, дорогая!
Женщины, обнявшись, вышли во двор и тут же зашли в дверь соседнего домика. Наташа утерла слезы. О её страданиях напоминали только красные глаза и припухшие покусанные губы. Женя, покопавшись в неглубоком подполе достала холодную бутылку «Столичной». Оттуда же извлекла банку маринованных огурцов, нарезала хлеба и добавила немного ломтиков буженины.