Отблеск величия
Шрифт:
— Эй, ты, — прервал мои думы один из суетившихся возле ограды сержантов. — Как себя чувствуешь?
Я прислушался к собственным ощущениям и неуверенно пожал плечами:
— Более-менее.
— Целителям нужна вода. Хватай ведра, топай на реку.
— Так точно!
Рутинное по своей сути мероприятие неожиданно превратилось в настоящий квест — вражеские лучники никуда не делись, на другом берегу реки хватало укрытий и оттуда время от времени прилетали очень неприятные гостинцы. Наше охранение с энтузиазмом отвечало на каждый обстрел, подходить на убойную дистанцию противники не рисковали, но обычным водоносам вроде меня
Таскать воду было достаточно утомительным занятием, однако спустя какое-то время меня перебросили на другой участок работ, где мне пришлось в компании с другими такими же бедолагами часами напролет копать могилы. Эта работа оказалась гораздо сложнее и энергозатратнее, запасы моих сил очень быстро истощились и я начал испытывать зверский голод.
Жаль только, что кормить нас никто не собирался.
— Начинайте растаскивать трупы, — распорядился наблюдавший за процессом лейтенант. — Наших в землю, гаранцев в реку. Пошевеливайтесь.
Его приказ вызвал нездоровое воодушевление в рядах моих товарищей по несчастью — уставшие и замотанные солдаты дружно побросали лопаты, а затем всей толпой кинулись на место схватки. Сначала я не понял в чем тут дело, но быстро догадался, что нам чуть ли не в буквальном смысле этого слова выдали разрешение на мародерство — если сразу после боя люди шарили по карманам убитых очень осторожно и чуть ли не стыдливо, то сейчас действовали уже безо всякого стеснения, срывая с трупов одежду, выворачивая карманы, а также набивая заранее припасенные мешки различного рода мелочевкой. Судя по всему, здесь существовала некая традиция, в рамках которой самый тяжелый труд вознаграждался пусть и не вполне традиционным, но максимально щедрым образом.
— Вон того проверь, — посоветовал мне один из коллег. — Вроде, богатый.
Я глянул на указанного гаранца, чуточку поколебался, но в конце концов смирился с правилами игры и запустил руку в один из карманов покойника. Там ничего не нашлось.
— Первый раз, что ли? — хмыкнул обыскивавший лежавшего чуть дальше мертвеца солдат. — Не переживай, им уже все равно. А тебе пригодится.
— Знаю.
— Они в портках монеты прячут. — продолжил делиться ценными сведениями собеседник. — Рядом с яйцами, чтобы надежнее. Там глянь.
— Да ну его на хрен.
— Ничего, со временем привыкнешь.
— Надеюсь, нет…
В принципе, затеянный командованием субботник выглядел вполне логичным и нужным — без него всем обитателям лагеря очень скоро пришлось бы терпеть вонь от разлагающихся трупов. Похороны собственных солдат также не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Но вот то, что мы в массовом порядке скидывали тела погибших гаранцев в реку, лично у меня вызывало искреннее недоумение. Хотя бы потому, что ниже по течению располагалась столица.
— Так они же мимо нее проплывут, — без тени сомнения заявил помогавший мне солдат в ответ на прямой вопрос. — А в море их рыбы съедят, да и все.
Я окинул взглядом застрявшего среди
— Не боись, молодой, тебя не потравят. Кашевары воду издалека носят.
— Хочется верить…
Во второй половине дня поставленная командованием задача оказалась выполнена — госпиталь исправно функционировал, все наши покойники отправились в братские могилы, а погибшие гаранцы были сброшены в воду и теперь неспешно дрейфовали по направлению к морю. Впрочем, дрейфовали только те из них, кто остался на плаву и успешно миновал прибрежные заросли. Все остальные по-прежнему находились рядом с лагерем, либо застряв на самом виду, либо скрываясь до поры до времени на дне реки. Лично у меня данный факт вызывал не самые приятные чувства, однако спустя какое-то время данная проблема отошла на второй план — я столкнулся с запоздалой реакцией обычных солдат на гуляющего по лагерю жреца и эта реакция мне совершенно не понравилась.
Во время сражения и сразу после него бойцы воспринимали мою персону в качестве страшной, но однозначно полезной боевой единицы, которую лучше иметь на своей стороне. Рытье могил и переноска мертвецов окончательно сгладили имевшиеся шероховатости — замотанным людям было абсолютно все равно, кто копает соседнюю яму и помогает дотащить до нее окровавленный труп. А вот сразу после завершения работ маятник народного признания качнулся в обратную сторону — расслабившиеся воины принялись делиться друг с другом впечатлениями от боя, вспомнили про меня и тут же начали выдумывать различные небылицы, стараясь любой ценой завоевать внимание благодарных слушателей.
Сначала эти увлекательные истории касались только моих подвигов — отойдя в местный туалет и встретив там изнывавшего от дефицита общения солдата, я узнал, что в одиночку прикончил тридцать или сорок человек, после чего обратил в бегство остатки гаранской армии. Затем рассказчики начали смаковать то, как ужасный жрец гулял по полю боя, уничтожая раненых противников и пожирая их души. А спустя еще час прозвучал первый серьезный звоночек — до меня долетела информация, что я убивал не только вражеских солдат, но и наших. Причем, как во время сражения, так и после него.
— Говорят, он всех подряд жрал, — с искренним восторгом в голосе вещал расположившийся в центре жиденькой толпы оратор. — Просто шел и убивал! Наших, гаранцев, всех! И офицеры ничего не делали! Сказали только, чтобы никто близко не подходил!
— Эти могут, — кивнул внимательно слушавший его пожилой боец. — Они только о себе думают.
— Вот и я о том же!
— Чего, прям шел и наших убивал? — недоверчиво хмыкнул другой солдат. — И его не пристрелили? Хватит брехать.
— Я говорю, что слышал, — мгновенно оскорбился задетый за живое спикер. — Жрец был?
— Был.
— Души жрал?
— И что с того, что жрал?
— А то, что он под шумок кого угодно сожрать мог. Ты что, не знаешь этих тварей?
Не нашедший весомых аргументов оппонент брезгливо поморщился и замолчал, а вкусивший сладость победы оратор еще сильнее возвысил голос:
— Вы еще вспомните мои слова! Завтра эта тварь придет к вам и…
— Что здесь происходит? — раздался голос выглянувшего из-за соседней палатки сержанта. — Какого хрена здесь происходит, я спрашиваю?