Отбор против любви
Шрифт:
Жизнь не стала убежать от магессы, а сама скользнула в ее ладонь и прильнула к ее пальцам, словно пушистый котенок в поисках ласки. Накрыв ее второй рукой, Альбера притянула тающий свет к себе, закрыла глаза и вспомнила Мила, немного неловкого, пытающегося быть строгим и взрослым, но, по сути, совсем юного, робкого и трогательного. Ей вдруг стало ясно, что он так хотел понравиться ей, что совсем забывал быть собой, все следил, чтобы все делать правильно, разумно и ответственно, как полагалось будущему мужу мага Жизни.
У Альберы навернулись слезы. Теперь она узнала о секретаре академии все, и речь шла не о его судьбе, не о воспоминаниях, а о его сути, его истинном воплощении.
– Ты не должен исчезать, - беззвучно прошептала она в узкую щелочку между собственными пальцами.
Шар ей ответил. Вспыхнул, как пламя, согревая ее руки, и тут же замер, отдавая себя на ее волю.
У Альберы кружилась голова. Во рту пересохло, а пальцы похолодели, но она знала, что должна делать.
Теперь она действительно знала, что значит быть магом Жизни. Она могла понять суть любого, а главное, могла решать, кому жить, а кому умереть.
Она может не просто вернуть эту искру жизни, душу, сущность, или как еще это можно назвать, — она может ей повелевать. Отобрать у одного, отдать другому. Она может даже убить, забрав этот шар из центра живого и отпустив на свободу…
Она может! И от этого было только горько.
Губы сами что-то шептали. С глаз падали слезы. Они стеклянными жемчужинами падали на ее руки, одежду, спутанные волосы.
Она просто вернула то, что никто не имел права отбирать у Мила, положила обратно, словно спрятала сокровище в глубины тела.
Стоило поместить шар в центр раненой груди, и он влился назад, как река в огромное озеро, разлился мощным сиянием и запульсировал, словно сердце, начавшее бег.
Прикрыв рану руками, Альбера закрыла глаза и вдруг поняла, что куда-то падает, и сил сопротивляться этому не было. Даже если ценой ее первого воскрешения станет собственная жизнь, эту цену она была готова заплатить.
Смиренно сделав вдох, она решила принять все, а через миг поняла, что она уронила голову на сложенные на груди руки и просто плакала от боли и радости. Под ее пальцами рвано и сбивчиво билось сердце человека, которому она смогла вернуть жизнь.
– Альбера, - тихим шепотом обратился к ней Гарпий, ласково коснувшись ее руки.
Почему-то она была уверена, что ничего, кроме заботы в полудемоне, склонившемся над ней, не было.
Она посмотрела на его руку, человеческую, но такую же теплую, как у демона, а потом заглянула в глаза и застыла.
Она увидела в нем столько понимания и ласки, что захотелось броситься ему на шею и заплакать просто потому, что отчаянно хотелось выплакаться.
– Ты уже целый час сидишь над ним, - сообщил Гарпий, осторожно поглаживая ее пальцы. — С ним уже все в порядке. Ты сильно устала?
– С ним уже не будет в порядке, - сбивчиво прошептала Альбера и все же вцепилась в его руку, чувствуя очередной приступ головокружения.
– Я знаю, - ответил Гарпий, не боясь ее взгляда.
В его черных глаза Альбера видела, как сияет сама и как пугающе в темноте светятся ее глаза, но полудемон не только не боялся этого света, он его понимал, принимал и хотел сберечь. Быть может именно поэтому она услышала его слова, а не кого-то другого:
– Он будет жить и будет самим собой, - прошептал Гарпий, не отводя от нее глаз. — А то, что нас не вспомнит, совсем неважно.
– Неважно, - согласилась Альбера, протягивая к нему руки.
Ей вдруг отчаянно захотелось оказаться в его объятиях, спрятаться за большим крылом от всего мира и немного отдохнуть. Слабость в теле буквально заставляла ее тянуться к теплу и защите.
Гарпий не то понял это, не то прочел ответ в ее глазах, а может просто сделал то, что хотел. Он подхватил ее на руки, резко поднялся и прижал к себе.
– Ты сделала самое главное, теперь нужно восстановить силы, - скорее велел он, чем попросил, но Альбера не стала спорить.
– Я не делала этого раньше и…
– Не бойся, все получилось, - сообщил Гарпий, словно прочитал ее мысли.
Они все еще смотрели друг другу в глаза, пока остальные суетились возле Мила, чтобы убедиться, что он действительно был жив. Коридор давно был проверен, источник огня так и не найден, но прятаться было просто негде, оставалось лишь надеяться, что выстрел на повторится.
Только для Альберы все это не имело значения. Ее острая интуиция, ее пробужденный дар видели в груди Гарпия такой же, но красный свет, и почему-то хотелось прикоснуться к нему рукой, ощутить его жар, а может даже стать его частью.
Откуда было это желание, подобное жажде, она не понимала, а губы сами тихо прошептали:
– Поцелуй меня.
А Гарпий не спрашивал, не удивлялся, он прикрывал глаза и касался губами ее губ, чтобы синее смешалось с красным, переплелось и разлилось двумя безмерно огромными силами.
– Целуются, как вовремя, - очень тихо, чтобы их не потревожить, сообщил Вильям, иронично разводя руками, а сам улыбался, не зная, чему он радуется.
Ран тихо хмыкнул, вспоминая, что маг Жизни, если любит, может восстановить силы, объединив энергию с возлюбленным, если чувства взаимны.
Ему всегда казалось это страшной глупостью, сказкой из древней книги рода, ведь ни Адерел, ни Эдерью на подобное явно не были способны, а эти двое сияли так, словно явились в мир из какой-то безумной сказки. Что ж, когда-то Реоран тоже верил в настоящие чудеса, почему бы не поверить в них вновь?
Альбера не могла назвать поцелуем то, что происходило, хотя очень отчетливо ощущала прикосновения губ полудемона, но это не имело никакого значения рядом с острыми, совершенно иными чувствами. Ей казалось, что сейчас она прикасается к Гарпию так же, как прикасалась к Милу. Она теперь знала о нем все, что только можно знать о человеке, и ее завораживала та легкость и открытость, с которой Гарпий отвечал на ее прикосновения. Он не пытался ничего скрыть, хотя некоторые мысли его смущали и, открыв глаза, он смотрел на нее с легким волнением, словно ожидал от нее порицания. Альбера лишь мягко улыбнулась и погладила его по щеке: