Отбор с осложнениями
Шрифт:
— Хочешь потрогать? — предложила Эмма, будто услышав его мысли, и он, не заставляя просить себя дважды, погладил изящную коленку, скользнул ладонью выше по стройному бедру, затянутому в шелк. — Правда, приятное ощущение?
Он молча кивнул, не в силах подобрать слов. Он обязан признаться ей, пока это не зашло слишком далеко. Вот прямо сейчас!
— Правда, с ними надо осторожно обращаться, чуть что — и стрелка, — вздохнула Эмма, поворачиваясь к нему спиной и поднимая юбки еще выше. — Посмотри, кстати, сзади все в порядке? Кажется,
Вейрон вцепился пальцами в подлокотники кресла.
— Что там? Все нормально? — переспросила Эмма, не дождавшись ответа.
— Все просто прекрасно, — пробормотал он и откашлялся. Действие пилюль, переданных Донованом, явно заканчивалось.
Эмма опустила юбки и повернулась к нему.
«В принципе, лучше оставить ее в неведении», — подумал Вейрон, усмиряя пытавшуюся о чем-то докричаться совесть. — Она может выдать своим отношением, поведением, или вовсе разболтать чужой секрет остальным участницам отбора, среди которых прячется заговорщик».
— Что ж, ты наелась? — спросила Эмма и, протянув руку, шутливо поклонилась. — Позвольте пригласить вас на танец, леди Дракхайн.
— Может, не стоит? — Вейрон с надеждой покосился на дверь своей спальни.
— Вот поэтому стоит.
Он сжал ее руку, усмехнулся под цветохроном. Упрямая девочка не желала сдаваться.
— Нет же, Бригитта, — возмутилась Эмма, высвобождая ладонь, — твоя рука должна лишь слегка касаться моей. Прости, но у тебя хватка как у мужика. Помни о своей женственности, пробуди ее, покажи мне!
— Угу.
Вейрон поправил свободной рукой ткань на лице и приблизился к Эмме, горя желанием либо прижать ее и станцевать совсем другое, либо уйти к себе.
— Ну что ж, начнем. Обними меня.
Вейрон тут же обхватил тонкую талию девушки.
— Да нет же! — снова возмутилась Эмма. — Принцем буду я. А ты — леди Бригитта Дракхайн.
Вейрон, вздохнув, положил ладонь ей на плечо, и Эмма, охнув, виновато улыбнулась.
— Ну, ничего. Принц — крепкий мужчина. Но все же не налегай на него всем весом.
— Угу, — снова вздохнул Вейрон, а узкая ладонь Эммы легла на его поясницу.
— Вот так, — пробормотала девушка. — Вторую руку клади мне на ладонь. Но не всю пятерню, а лишь кончики пальцев. Осторожное касание. Ты робеешь, стесняешься, но при этом открываешься принцу. Знаешь, можешь еще слегка дернуть пальцами, будто ты дрожишь от тщательно скрываемой тайной страсти.
Вейрон молча посмотрел на Эмму. Он даже «угу» не смог из себя выдавить.
— Только не слишком дергай пальцами, — учила она его, нахмурив бровки, — а то принц еще решит, что у тебя припадок. Постарайся сейчас услышать меня.
— Я прекрасно тебя слышу, — пробормотал он.
— Душой, сердцем. Я проиграю в мыслях мелодию и попытаюсь передать ее тебе. Ты закрыта от меня, милая Бригитта, но я — открыта перед тобой.
Едва слышная мелодия сначала казалась подхваченной ветром
— Ты танцевала у себя дома? — спросила менталистка, и Вейрон вздрогнул от вопроса, вернувшего его в реальность. Эмма была так красива сейчас: каштановые волосы лежали мягкими волнами, глаза светились от энергии, и музыка, исходящая от нее, звенела без единой фальшивой ноты. К тому же Эмма так и не застегнула пуговки на тесном платье, так что вид сверху был потрясающим.
— С мужчинами никогда не танцевала, — сказал Вейрон честно. — В смысле, девушкам нельзя.
— Ох! Что за дикие нравы! — поразилась Эмма. — Хорошо, давай начнем. Глиссе правой ногой, плавно переходящее в плие. Знаешь, давай ты все же не будешь класть ладонь на плечо принцу, а вместо этого второй рукой слегка приподнимешь цветохрон.
— Нет.
— Но меня ты не должна стыдиться. Кроме того, я ведь уже все видела.
— Что — все? — не понял Вейрон.
— Твои ноги и даже немного больше, — напомнила она, многозначительно глянув чуть ниже пояса.
Вейрон остановился и попытался отнять руку, но Эмма не позволила. Сжав его пальцы в своих, она сердито проговорила:
— Прекрати стесняться меня. Я твой друг, мы на одной стороне. Ладно, забудем это на время. Давай продолжим. Шаг на пальцы левой ногой, а после правой. Плавнее, Бригитта, ты же леди. По сути весь этот танец нужно просто красиво ходить, давай же, где твоя грация?
— Похоже, у меня ее нет, — с деланной грустью проговорил Вейрон.
— Найдем! — угрожающе уверенно проговорила Эмма. — Повторим глиссе, переходящее в плие. Смотри, как это делаю я. И, как видишь, мне не стыдно поднять перед тобой юбку!
Она гневно сверкнула глазами и схватившись за низ платья, потянула ткань вверх. Вейрон нашел в себе остаток сил, чтобы отвернуться, иначе выдержка грозила его подвести.
— Эмма, я предлагаю закончить с танцами, — сказал он, вернувшись к столу и налив себе полный стакан воды. — Суть я уловила.
Выпив залпом, он обернулся и наткнулся на грустное личико менталистки:
— Ты совсем не хочешь бороться за принца, — прошептала она, и плечи ее поникли.
— Напротив! — возразил Вейрон. — Я здесь, чтобы бороться за него.
За его благополучие, но не суть…
— Тогда почему ты не помогаешь мне?
— Потому что ты требуешь невозможного. За один вечер хочешь пробудить во мне грацию, которой в этом теле в жизни не бывало.
— Нет же! — Эмма подошла к нему, схватила за руку и — о светлые! — снова прижала к своей груди, заверяя: — Я видела, какой ты можешь быть! Как тягуче-медленно двигаешься, когда расслаблена и наблюдаешь за другими девушками. В твоих движениях есть пластика, и еще какая!
— Какая? — Вейрон потерял нить разговора и отчаялся ее найти.