Отцеубийца
Шрифт:
Горячая волна окатила Романа с ног до головы, когда увидел он дочь свою. Любовь к хрупкому ребенку зародилась в его сердце, и понял Роман, что нет у него в этой жизни никого дороже дочери, никого роднее ее.
– Иди сюда, доченька! – мягко сказал Роман и, присев, чтобы хоть немного сравняться с дочерью ростом, раскрыл объятья.
Девочка, однако, не спешила подходить к этому незнакомому человеку. Напротив, она отступила назад и принялась внимательно отца разглядывать.
– Что же ты, Дарья, отца родного не признаешь? – раздался голос Дарьиной няньки Агафьи. – Подойди, да обними его покрепче.
Девочка сделала несколько робких шагов и тут же оказалась в крепких Романовых объятьях.
– А ты разве не умер? – удивленно спросила Дарья, глядя на отца своими огромными глазами.
– Нет, родная... – оторопело оглядев собравшихся слуг, ответил Роман. – А кто ж тебе сказал такое?
– Мама говорит, что будто умер ты... – тихо произнесла девочка.
– А где мама-то?
– Наверху, в опочивальне...
– Али неможется ей? Что ж встречать-то меня не вышла?
Не дождавшись ответа, Роман с ребенком на руках начал подниматься по крутой лесенке. Остановившись перед дверью опочивальни, хотел он ее открыть, но тут дверь сама отворилась, и на пороге возникла Ксения.
Небо треснуло и раскололось над головой Романа. С той минуты, как вошел он в дом, как увидел удивленные взгляды слуг, как услышал несуразные речи дочери о своей смерти – заподозрил что-то неладное. Но о таком и помыслить не мог!
Ксения похорошела с тех пор, как он видел ее в последний раз, когда так неловко простились они, и, скользнув взглядом по ее стану, он узнал причину новой ее красы. Даже под просторными одеждами видно было, что Ксения тяжела и последние недели носит свое бремя.
Жуткая тишина повисла в воздухе. Роман мерил Ксению суровым взглядом, а та, в свою очередь, настороженно глядела на мужа.
– Ну, здравствуй, жена верная, – сказал, наконец, Роман и что есть силы стиснул зубы, чтобы не вырвалось крепкое словцо.
– И тебе здравствуй, Роман, – ответила Ксения, – С благополучным возвращением тебя!
– Что тебе до того, вернулся я али нет!? – пробурчал Роман. – Ты-то, как я погляжу, без меня не слишком скучала – быстро замену сыскала.
Ксения привычно огладила выпирающий живот, но вместо того, чтобы смутиться, напротив, горделиво подняла голову.
– Что молчишь? – разозлился Роман. – Скажи хоть, кто напакостил?
Жгучая ярость завладела Романом после тех слов. Не помня себя, подскочил он к жене и, накрутив на руку толстую ее косу, принудил опуститься на колени.
– Что, неужто и руку на меня поднимешь? – все еще не потеряв самообладания, спросила Ксения.
– Тебя не просто бить, тебя убить надобно! – вскричал Роман.
– Ну так убей, почто медлишь?
Может быть, Роман и свершил бы непоправимое, он уже и руку занес для карающего страшного удара, но внезапно на верхней ступени лестницы появился Феофан.
– Пусти ее, – коротко бросил он.
– Не мешайся, – ответил Роман. – Не твое это дело, так не лезь! Сам разберусь!
– А если мое? – Феофан приблизился к Роману и начал оттаскивать его от Ксении.
– Со своей женой разбирайся, если у тебя она будет, – не собираясь поддаваться, просипел Роман.
– Я тебе говорю, не лезь к ней. Если уж так, то лучше со мною дерись!
– А что мне до тебя... – начал было Роман, но тут до него дошло. – Так это ты, пес?! – возопил он и, выпустив Ксению, бросился на Феофана. Через мгновение они уже сцепились в яростной схватке. Роман пытался опрокинуть Феофана на пол и там добить его, но злость ослепила его, а потому как силы дерущихся были примерно равными, вскоре оба они оказались на полу.
Ксения металась рядом, вопя не своим голосом, и на громкий крик ее вскоре сбежались слуги. Они бы разняли дерущихся, но все было кончено еще до того, как кто-нибудь из них догадался, что нужно делать. Феофан заломил Роману руки и, подняв с пола, хорошенько его встряхнул.
– Чтоб не смел к ней прикасаться – шею сверну! Понял ты меня?
– Отпусти, – брезгливо ответил Роман, слизывая кровь с разбитых губ. – Не трону я ее, не стану о падаль руки марать. Только и тебе я ее не отдам, не надейся. По закону она жена мне, а значит, будет жить со мной, в моем тереме.
– Зачем тебе это? Ведь самому тошно станет, и ее замучишь! Отпусти Ксению! Не будет у вас жизни!
– Ишь, сметливый какой! Вам, значит, счастье да благоденствие, а мне от людей насмешки сносить? Не бывать тому, и не ждите, прелюбодеи!
Роман тяжело вздохнул.
– А ты пусти меня, Феофан! Дом-то как-никак мой, и я здесь хозяин. Сейчас вот прикажу слугам скрутить тебя, и они мне повинуются.
– А князю Александру как объяснишь?
– А с князем Александром тебе самому объясняться придется! – прошептал Роман. – Еще посмотрим, будет ли он с тобой столь же ласков, когда прознает про то, как ты мою жену испортил!
– Так твоя же жена, не княжья! – криво усмехнулся Феофан. – Ты себя-то с князем не ровняй!
– Убирайся из дома моего, – скрипнул зубами Роман. – И чтоб более я тебя здесь не видел! Эй там, проводить доброго молодца до двери, да проследите, чтобы он дорогу сюда отныне забыл!
После того, как вернулся Роман в Новгород, жизнь его круто изменилась. В своем же доме чувствовал он себя незваным гостем, а оттого все более ожесточался против жены своей. Он бы, наверное, все же избил ее, а то бы и убил, если б только Ксения попалась ему под руку. Но та перебралась в дальнюю светелку и старалась выходить оттуда как можно реже. С нею же всегда была там верная служанка, готовая в случае чего поднять крик, на который неминуемо сбежались бы вся дворня.
Феофан приходил еще несколько раз, но в терем его не пустили. Он долго слонялся под окнами в надежде хоть краем глаза увидеть возлюбленную, но та так и не выглянула.
Роману же все на свете стало безразличным, и жизнь сама ему опостылела. Он, как и прежде, служил князю, но день ото дня все более чуял, что охладел к нему князь. Догадывался и в чем причина – родственником почитался Феофан Александру, и князь принял его сторону.
Так что, хотя и продолжал Роман на княжьей службе состоять, но прежних доверительных отношений, каковые были ранее между ним и князем Александром, уже не было.