Отцовская скрипка в футляре (сборник)
Шрифт:
— Был сегодня я препровожден в их казенный дом, глумились надо мной слуги антихристовы. И сам их главный воевода Валдис мне приказал через три дня выдать ему все, что сберег я на скончание дней моих. А как не выдам, то он велит меня заточить в острог и казнить лютой казнью… — Бодылин умолк, обессилев, и договорил спокойнее: — Да, видно, сжалился господь над моей бедой. Послал тебя ко мне в самое вовремя. Богом прошу, возьми, что укажу тебе. И сохрани до моего спросу. А я уж как-нибудь потерплю от Валдиса. Я тебе верю, но дело-то, сам понимаешь… Клянись перед иконами, что не
Они вошли в горницу, гость осенял себя размашистыми крестами, повторял за Бодылиным слова клятвы.
Потом они отправились в летний погреб, покряхтывая, сдвинули кадку с солеными огурцами.
— Здесь, — хрипло сказал Бодылин.
Взметнулись ломы, с хрустом вонзились в доски пола. Глухо звякнули заступы. И вот извлечена на свет пузатая глиняная корчага. Гость расковырял ножом круг воска под крышкой, в полумраке блеснули слитки. Бодылин зажмурился, отвернулся, чуть слышно сказал:
— Забирай.
Они вышли из погреба. Бодылин, стараясь не глядеть на мешок в руках гостя, чужим голосом попросил:
— Ты для пущей убедительности крылечко еще поддень ломом. — Посмотрел на развороченные доски и сказал с угрозой: — Клятву-то не забывай. Я тебя из могилы достану. И сын мой Афанасий…
Они опять подсели к кухонному столу, молча, думая каждый о своем, выпили. Бодылин поднялся первым.
— А теперь повяжи меня… — И сдернул с гвоздя на стене ременные вожжи.
Гость проворно опутал старика сыромятным жгутом, крякнув, перевернул лицом вниз, воровато оглянулся, осенил себя мелконьким крестом. Рука скользнула в карман. Гость вытянул руку и, едва не упираясь в затылок Бодылина стволом нагана, выстрелил…
В окно горницы тянулись ветки яблони, тугие, янтарные плоды покачивались на ветру. На домотканом половике лицом вниз лежал бывший хозяин Ярульской тайги. Длинные седые волосы побурели от крови. Сверху равнодушно взирали на него лики святых…
…Зубцов перечитал утвержденное Валдисом постановление полувековой давности, задержал взгляд на словах: «Поскольку все предпринятые в течение месяца оперативно-следственные действия по розыску похищенного золота в количестве одного пуда и преступников не дали никаких результатов и, руководствуясь революционным правосознанием, постановил…»
Соломоново решение! Месяц поискали да и прекратили розыск. Странная логика у этого Валдиса. Почему он решил, что похищен именно пуд золота? Судили по размерам корчаги? Зачем понадобился трехдневный антракт после вызова Бодылина? Что мешало произвести у Бодылина обыск и конфисковать ценности? Зачем надо было отпускать Бодылина? Чтобы понаблюдать за ним и вскрыть другие тайники? Но что за наблюдение, если кто-то мог беспрепятственно проникнуть к Бодылину, выманить ценности, убить хозяина и скрыться. И какая поразительная синхронность: предупреждение Валдисом Бодылина и сразу…
Что за всем этим? Ослепленность собственной версией? Профессиональный брак? Нежелание и неумение вести трудный поиск? Или для Валдиса так же, как для Овсянникова, все определялось тем, что убит классово чуждый элемент,
Пуд золота в Советской России двадцать первого года…
Газеты Европы и Америки ликуют: в России неурожай. Профессиональные прорицатели с университетских кафедр и парламентских трибун отсчитывают последние недели Советской власти: большевики не смогут справиться с положением, голод и сыпнотифозная вошь довершат то, в чем оказались бессильны английские дредноуты, французские танки, полки Колчака, казачьи дивизии Мамонтова…
В России на искореженных рельсах ржавеют остывшие паровозы, в заводских цехах только ветер нарушает тишину запустения. И самое распространенное слово «Помгол» — Чрезвычайная комиссия помощи голодающим В этом слове все: мера бедствия и безмерная надежда. Советское правительство конфискует церковную утварь, чтобы накормить голодных детей, а вся «свободная пресса» надсажается воплями о каннибализме большевиков. Фритьоф Нансен среди ледяного безмолвия обывателей объезжает страну за страной, взывает к долгу и совести европейцев спасти голодающую Россию.
Пуд золота — это хлеб, топливо, медикаменты, мыло. Это спасение тысяч людей от неминуемой смерти…
Валдис знал все это и все же через месяц прекратил розыск похищенных сокровищ. Неужели поимка преступника не входила в намерения Валдиса и неизвестный, которому Бодылин выдал золото, был вхож не только к бывшему купцу, но и к Валдису?… Кто же он, этот прибалтиец с пустыми холодными глазами? Честный, но бездарный работник или замаскированный враг?
Но Иван Захарович Лукьянов тоже не исключал такой возможности и все-таки начал доследование дела двадцатилетней давности. Тогда только двадцатилетней, а теперь уже полувековой. Эти годы вместили в себя жесточайшую войну, и нельзя с уверенностью сказать, жив ли, кроме Каширина, кто-то из свидетелей и участников тех событий…
Вот написанный характерным угловатым почерком Лукьянова план первоначальных оперативно-розыскных мероприятий… Выяснить, служат ли в настоящее время в органах НКВД Валдис В. А. и Овсянников А. М., их местонахождение… Выяснить судьбу и местонахождение детей, родственников и ближайших сотрудников Бодылина. Установить, кто из бывших служащих золотопромышленного товарищества «Бодылин и сыновья» работает в настоящее время в системе «Главзолото»… Истребовать из архивов все хранящиеся в них документы золотопромышленного товарищества Бодылиных…
Первые ответы на запросы Лукьянова…
«Валдис Вильгельм Арвидович, 1886 г. рождения, уроженец г. Виндава в Латвии, служил в должности начальника Краснокаменского губернского уголовного розыска с февраля 1920 г. В июле 1922 г. погиб при ликвидации банды Дятлова в Таежинском уезде».
«Овсянников Антон Максимович, 1898 г. рождения, уроженец г. Краснокаменска, член ВКП(б). Служит в органах милиции с февраля 1921 г. В настоящее время — старший оперуполномоченный уголовного розыска Краснокаменского областного управления милиции».