Оtцы и деtи
Шрифт:
– Я ее понимаю! – присвистнул Базаров. – Кто бы устоял?
– Короче, начался бурный роман. Дядя уговаривал Нелли бросить мужа и уйти к нему. Она вроде бы согласилась. Но ее муж словно почувствовал что-то и увез ее за границу. Дядя рванул было туда. Но тут вопрос встал ребром: либо любимая женщина, либо карьера. Хочешь полковничьи погоны – выполняй приказы и не занимайся самодеятельностью. А про вояжи за границу забудь, пока Родина туда не пошлет. В общем, дядю Пашу «закрыли». Он страшно переживал.
– Ставить все на кон ради бабы? – пожал плечами Женька. – А я думал, он мужик!
– Да, он мужик.
– Когда она умерла, эта Нелли?
– Да лет пятнадцать назад. Точно не помню.
– Думаешь, муженек постарался? Детей нет, любовь прошла. А если они все нажили в законном браке, то при разводе надо делить имущество. Вот он ее и… Для того и за границу увез.
– Может быть. Но доказательств нет, понимаешь? Вот с тех пор дядя Паша и один.
– Зря, – пожал плечами Женька. – Все это слюни-сопли. Какая-то слезливая мелодрама. Из прошлого века. Я же говорю: паноптикум… А интересная у тебя, Аркаша, семья! У меня все серенько, провинция, одним словом. Родились, учились, женились. Детишек наплодили. Один вот здесь сидит, с генеральской родней чаи распивает. Мой-то папаша армейским доктором всю жизнь трудился, мотался по гарнизонам, пока не осел в одном из них. Это, кстати, не так далеко отсюда, в соседней области, – небрежно сказал Женька. – На хорошей машине за пару часов можно доехать.
– Ну так поехали! Небось родители по тебе соскучились? Сколько ты уже дома не был?
– Успеется, – лениво сказал Женька. – Чего там делать, в этой дыре? Она еще дырее, чем ваша дача. Здесь хотя бы туристы есть, летом жизнь кипит. А у нас что лето, что зима, сплошная серость и скука. Летом даже хуже. Все зарываются в грядки. Только и разговоров, что о тле и видах на урожай. Ты им о мировом кризисе, а они тебе в ответ: «Уродится ли нынче картошка?» А как увидят меня, так первый вопрос: «Ну, как там Пугачева с Галкиным?» А когда начинаю объяснять им, что мне это безразлично, смотрят как на дурака. Они думают, что Москва – это та же деревня, только большая. Если я про соседей ничего не знаю, выходит, вру, что в Москве живу.
– А как там в самом деле Пугачева с Галкиным? – озабоченно спросил Аркадий. – Надо же будет о чем-то с ними говорить, с твоими родителями!
– Необязательно, – зевнул Женька. – Они болтливые, как все провинциалы. Ты только делай озабоченное лицо и кивай: ага, ну как же? Знаю, знаю… И мама с папой будут счастливы. Потом мама выйдет на лавочку у подъезда и будет всем рассказывать, какой воспитанный и умный молодой человек Женин друг. Чтобы прослыть умным человеком в маленьком провинциальном городке, достаточно ни с
– Какой ты, Женька, злой, – не удержался Аркадий.
– Я просто ненавижу свою родину. Не страну, в которой живу, а ту дыру, в которой, к несчастью своему, родился. Что ж так не повезло-то, а? У меня мозг Склифосовского, руки Пирогова, амбиции Черчилля, а восемьсот километров до Москвы я иду вот уже десять лет и еще не дошел, потому что понятия не имею, когда у меня там будет своя квартира? А теперь еще и в историю вляпался! Жениться, что ли, по расчету? Бабам я нравлюсь, хотя не могу понять почему? Подарков не дарю, комплименты говорить не умею, в инстаграм им не лайкаю.
– Женщины любят силу. Ну и чтобы в постели…
– Это да, это я могу… – Женька снова зевнул. – Мы здесь всего один день, а такое чувство, будто вечность. В город, что ли, смотаться? Ночные клубы там есть достойные?
– Не знаю, надо у дяди спросить.
– Я так понимаю, что твой дядя – здешняя звезда? – насмешливо спросил Женька. – Как же! Бывший сотрудник ФСБ, подполковник, а теперь банкир! На «крузаке» ездит, а племяннику с барского плеча за просто так «Инфинити» дарит!
– Не за просто так! Я универ окончил!
– Ну да, это, конечно, повод. А меня папаша по плечу похлопает, молодец, мол, сынок, вот и вся благодарность. Учиться, Аркаша, – это не подвиг, это долг, – серьезно сказал Женька. – Ну да вам, буржуям, этого не понять. Что делать-то сегодня будем? – Он резко сменил тему.
– Не знаю, надо бы отцу помочь.
– Грядки хочешь прополоть? – вскинул брови Женька. – А морковку от свеклы отличить сможешь? Тем паче от лебеды?
– Хватит прикалываться, Базаров, – миролюбиво сказал Аркаша. – Может, съездить куда-нибудь надо?
– Это дело, – сразу оживился Женька. – А то закиснем тут, глядишь, через денек-другой подлещиков пойдем удить, а там и о видах на урожай задумаемся. А и в самом деле: уродится нынче картошка или нет?
– Как ей уродиться, когда сельское хозяйство развалили? – подмигнул ему Аркаша и повел подбородком вправо: к ним от теплицы направлялся Николай Петрович.
– Погодка-то, а? – издалека начал он. – У нас этим летом, право дело, Сочи!
– В СочАх лягушки не квакают, – насмешливо сказал Женька. – И комаров нет.
– Так и у нас нет! Ну, почти нет. Откуда им взяться? Сосны, песок…
– Пап, дела есть какие? Я имею в виду в городе, – торопливо добавил Аркадий, который и в самом деле не отличил бы свеклу от лебеды, попроси его отец прополоть грядки.
– А как же! – оживился Николай Петрович. – Не в самом райцентре, а в пригороде. Дядя Мотя меня вот уже два года в гости зовет, а я все никак не выберусь. Неудобно, родня все-таки, хоть и дальняя. Он мне в свое время очень помог. Подсказал, к кому обратиться, чтобы наследство побыстрее оформить и чтобы берег разрешили приватизировать и застроить. Надо бы отблагодарить, – он пожевал губами. – Ты бы съездил к нему, сынок, посылочку отвез, да на словах бы передал: помнит, мол, папа, только занят очень. Ты Леночку помнишь, дочку его?