Отцы
Шрифт:
— Вот этого уж я никак не пойму, — не менее запальчиво возразил Папке. — По-твоему, нечестно делать дела, если человек занимается коммерцией?
— Извлекать деловую выгоду из моей деятельности в «Майском цветке»? Никогда! — резко повторил Брентен. — Разве не так, Густав?
— Что верно, то верно, — подтвердил зять.
Проехали Бергедорф. Поезд шел мимо лесов и нив, мимо богатых помещичьих усадеб.
— На следующей станции нам выходить, — напомнил Пауль Папке.
Они молча выглянули из окна купе.
— И не
4
Лишь за завтраком в «Лесном замке», у Рейнбекского озера, — хозяин ресторана, господин Майер, накрыл для них стол в одной из боковых комнат, — между ними снова завязалась непринужденная беседа. Пауль Папке бросил испытующий взгляд на стол, где стояло масло, несколько сортов мармелада, нарезанное ломтями мясо, колбаса, яйца. Он даже понюхал дымящийся кофейник и сказал достаточно громко, чтобы хозяин мог услышать:
— Знаете ли, господин Штюрк, уже по завтраку я могу судить о том, чего можно ждать от ресторана.
— Все это довольно заманчиво выглядит, — смущенно ответил Штюрк, которого коробила такая развязность.
— Да, да, ничего не скажешь, — подхватил Папке. — Но важно знать, какое здесь пиво: ведь наши ферейновцы, как вам известно, любители пива, и притом крепкого.
Хозяин за стойкой навострил уши. А чего он недослышит, о том шепнет ему потом кельнерша, обслуживающая этот стол. Восемьсот, а то и тысяча гостей — блестящее дельце! Роскошного завтрака не пожалел, неужели пожалеет нескольких литров пива! Он оглядел всех трех посетителей и решил, что тон задает первый председатель, от которого он получил письмо; ему-то и надо угодить.
— Чудесная местность, — громко заметил Пауль Папке.
— Только вот вода близко, — вставил Брентен. — Озеро, верно, глубокое, как бы чего не случилось.
— Но оно-то и придает ресторану особую прелесть, — с негодованием вскричал Папке, искоса поглядев на хозяина. — И учтите, два кегельбана. Большой сад для детей. Кухня, надо думать, превосходная. И пиво, по-видимому, неплохое. Ну, мы еще посмотрим. Затем — близко от вокзала. Последний поезд уходит поздно ночью. Большой танцевальный зал с зеркальным паркетом, — не то, что в каком-нибудь деревенском шинке. Чего вам надо еще?
— Озеро, — настаивал Брентен. — Еще раз напоминаю, что недавно в одном ферейне три молодые девушки…
— Да что вы заладили — девушки да девушки, — перебил его Папке, — в таком случае нельзя и в лес повести нашу публику. Чего доброго, рухнет дерево и уложит сразу троих.
— Вам хорошо говорить, — ответил Брентен. — Вы не несете ответственности. Ведь распорядитель-то я.
— А вы как думаете, господин Штюрк? — спросил Папке.
— Что верно, то верно, — сказал Густав Штюрк и отрезал ломоть копченого сала.
— Ливерная колбаса — чудо! — воскликнул Папке. — Попробуйте непременно, господин Брентен. Пальчики оближешь.
— И кофе отличный! — Брентен с наслаждением отхлебнул из своей чашки.
А Густав Штюрк подтвердил:
— Что верно, то верно!
После завтрака добросовестно осмотрели весь ресторан. Хозяин угодливо семенил впереди.
— Да, господин ресторатор, тысяча человек, заметьте! Пожалуй, наберется даже и тысяча сто. Но не меньше тысячи. И люди в таких случаях особенно расположены… Они разрешают себе и одно и другое. Не считают каждый пфенниг. А залы достаточно большие?
Прошли через просторный прилегающий к озеру сад, где сидело за завтраком множество народа. Пауль Папке восхищался и посыпанными гравием дорожками, и увитыми виноградом беседками со столами и стульями на самом берегу озера. Карл Брентен опытным взглядом осмотрел кегельбаны и похвалил их. Очень хорошо, лучше быть не может (невзирая даже на близость воды). Танцевальный зал тоже заслужил одобрение всех троих.
На обратном пути, проходя через сад, Пауль Папке спросил об уборных.
— Это весьма важно, — серьезно сказал он и прибавил, обращаясь к Брентену и Штюрку: — От состояния ватерклозетов многое зависит.
Брентен и Штюрк вернулись к своему столику. Тотчас же подбежала кельнерша и поставила перед ними две кружки пива.
— Недурное обслуживание, — одобрительно сказал Густав Штюрк.
— Да уж чего лучше, — подтвердил Карл Брентен. И тихо прибавил: — Куда девался Пауль?
Хозяин, как и ожидал Папке, последовал за ним.
— Господин Папке, разрешите спросить: довольны ли вы? — сказал он заискивающе.
— Местоположение ресторана неплохое.
— Господа могут сами принять окончательное решение? — пожелал знать осторожный хозяин.
— Вы говорите о моих спутниках? — спросил Пауль Папке. — Ну, решение-то принимаю я сам. Ведь председатель ферейна я.
— А господин Брентен, почтеннейший «мэтр де плезир»?
— Да знаете ли… Господин Брентен — наш распорядитель, весельчак, душа-человек. Что же касается решений, то тут все зависит только от меня.
— Очень признателен за сведения, господин Папке. Прошу вас, не истолкуйте этого как-нибудь… но ведь у вас издержки и прочее… Разрешите мне… Но только прошу, не истолкуйте превратно.
О превратном истолковании не могло быть и речи. Пауль Папке привычно-непринужденным жестом взял золотые монеты и сунул их в жилетный карман. Он даже не поблагодарил, сказал лишь:
— Господин Майер, имейте в виду, это не значит, что я принял окончательное решение…
— Ну конечно же нет! Я и не думал ничего такого! Я вас понимаю. Вполне понимаю.
Карл Брентен встретил Папке словами:
— Ну-с, господин председатель, вы там, надо сказать, основательно задержались.
— Хорошие уборные для меня — все, дорогой Брентен, — громко ответил Папке.