Отдел 'С'
Шрифт:
В отделе похоронное настроение. Генерал сумрачно смотрит на меня.
– Что произошло?
– Там была девочка.
– " Мудак. Сентиментальная барышня."
– "Сам виноват. Кто это в операцию подсовывает невинных детей."
Генерал смотрит на меня с ненавистью. В его голове тысячи проклятий и угроз.
Я принес Наде цветы. Она уже в курсе дела.
– Ты расстроен?
– "Правильно сделал. Я тебя за это уважаю."
– Нет. Не очень. Вообще-то я немножко симпатизирую
– А у других?
– Причем здесь другие? Я говорю о нас.
– "Эх ты, а я-то думала, что ты человек."
– Ладно, не будем впадать в полемику.
– Ты понимаешь, что бывает с теми, кто не справляется с заданием?
– Нет.
– Делают первую отметочку в личном деле и чем больше отметочек, тем меньше надежды выжить.
– А я сотру эту отметочку руками генерала.
– "Бахвал."
– Хорошо, хоть нет Георгия. Он бы точно выполнил задание, - говорит она.
– А ты?
– Я нет. Меня поэтому и никогда не пошлют.
Обстановка в стране сложная. Поэтому я сижу в своем отделе все время на стреме. Георгий застрял в Америке, заставляя там видных чиновников доставать ему самые секретные документы чуть ли не на дом. Надя поправляется и пока читает романы о горькой любви. Начальник врывается в мою комнату.
– Пошли.
– Куда?
– В парламент России. Сегодня принимают важный закон о частной собственности, его надо завалить.
Я сомневаюсь. С таким количеством идиотов в парламенте мне наверно не справиться. Обычно концентрируешься на одном и... делаешь с ним все что хочешь, а тут их почти 700 человек.
Мы забираемся на верхний балкон. Где-то рядом прячется за занавеской Горбачев. Привычно проношусь по залу, пытаясь выяснить крамольные мысли. На трибуне толстячок, энергично размахивающий руками и несший несусветную чепуху о рае, если землю отдать в частную собственность. Он заканчивает и я ему сигналю.
– "Ну и дурак же ты."
– Сам дурак, - вдруг рявкает в микрофоны толстячок к неописуемому восторгу всех присутствующих.
А дальше пошла потеха. Оказывается это не так сложно дурачить массу людей.
Поднимается к примеру на трибуну демократ и... забывает текст. Попытается подать поправку умник из анти- крестьянской партии, и пожалуйста, читает текст из гимна Советского Союза.
Принимается обтекаемое постановление- ни вашим, ни нашим и полностью заваливается закон о частной собственности. Мой начальник подсказывает мне, какие варианты лучше. В КГБ все давно заготовлено. Все остается по старому, хотя, как я убедился, мог бы заставить их принять любой закон.
У нас в отделе все бурлят. Горбачев готов предоставить независимость всем республикам Союза. Срочно вызывают из-за границы Георгия и хромающую Надю из дома,
– Руководство КГБ так боится раскрыть наш отдел, что не позволяет провести ряд открытых операций, - с сожалением говорит Георгий.
– Сейчас бы мы пошли на ряд заданий и всем нашим противникам конец. Ни одна собака не докопается в чем дело, одни несчастные случаи.
– На какие же ты задания готов выйти?
– интересуется Надя.
– Я бы придавил как клопов Ельцина, Хазбулатова, Горбачева... и всяких прочих Яковлевых, Сахаровых.
– Не подавишься?
– Иди ты...
– Не хорошо так говорить женщине, - вступаю в разговор я.
Я знаю, что Георгий меня боится. Он затих и умышленно ушел в мысли о креолочке с берегов Потомака.
Переворот произошел, но его сделал не Горбачев, а его соратники Крючков, Язов и компания. Генерал вызвал меня и Георгия к себе.
– Ребята, сейчас от вас зависит судьба нашей родины. Либо вы сохраните ее, либо нам конец. Нужно завалить Ельцина. Пришло ваше время. Делайте что угодно, но лучше не заставляйте стрелять в него коммунистов, а то вой будет на весь мир.
Георгий сразу же уходит, а я иду к Наде и все ей рассказываю.
– Ты не находишь, что надо ему помешать.
Ее черные глаза буравят меня, а в головке мольба.
– "Ну согласись."
– Я поеду мешать.
– Я с тобой.
– У тебя нога еще не зажила.
– Ничего, справлюсь.
Несмотря на обилие военной техники на улице, мы подъезжаем к Белому дому. Там народу полно, строятся баррикады. Я помогаю Наде пробраться на балюстраду. Несколько человек с оружием в руках, пытаются остановить, но я мысленно приказываю им не обращать на нас внимание.
– Надя, ищи его.
Она вытянула шею и крутит головкой по площади. Я тоже пробегаю по головам толпы.
– По моему он в здании, на шестом этаже, - вдруг говорит Надя.
– Стой здесь. Я помчался туда.
Я почувствовал его. Он обрабатывал мозги охранника президента и несчастье могло быть в любую минуты, только выйди Ельцин из комнаты, его бы прошил собственный охранник из автомата. Теперь моя очередь. Я прерываю его сеанс и давлю на его сердце, сбивая его с ритма. Георгий отчаянно сопротивляется. Он сигналит, он молит о пощаде, но я все сокращаю и сокращаю ритм.
– Здесь человеку плохо, - раздается чей-то крик
– Врача сюда, - вопит другой.
Примчались люди в белых халатах и уволокли Георгия. Жалко, он будет жить. Я не успел сымитировать сердечный приступ. Охранник стоит как столб и его мозгах совершенно пусто.
– "Охраняй президента", - приказываю ему.
Надя по-прежнему ждет на балюстраде.
– Ну как?
– Он в больнице.
– Георгий обрабатывал кого то приближенного к президенту?
– Да, охранника.