Отдельная реальность
Шрифт:
Он потер свой пупок, указывая место.
– Я говорю, что она выходит отсюда, потому что чувствуешь ее выходящей.
– Почему ты называешь это волей.
– Я называю ее никак. Мой бенефактор называл ее волей?
– Вчера ты сказал, что можно ощущать мир как чувствами, так и волей. Как это возможно?
– Средний человек может «схватить» вещи мира только своими руками, глазами или ушами, но маг может схватывать их также своим носом, языком или своей волей, особенно своей волей. Я не могу реально описать, как это делается, но ты сам, например, не можешь описать мне, как ты слышишь. Так случается, что я тоже могу слышать, поэтому мы можем
– Является ли воля тем же самым, что и видение?
– Нет, воля – это сила, энергия. Видение – это не сила, но, скорее, способ прохождения сквозь вещи. Маг может иметь очень сильную волю, но он, все же, может не видеть, что означает, что только человек знания ощущает мир своими чувствами и своей волей, а также своим видением.
Я сказал ему, что я еще больше смущен, чем тогда, при разговоре о том, как использовать мою волю, чтобы забыть стража. Это заявление и мое недоумение, казалось, развеселили его.
– Я уже говорил тебе, что, когда ты говоришь, ты только запутываешься, – сказал он и засмеялся. – Но, по крайней мере, теперь ты знаешь, что ты ждешь свою волю. Но ты все еще не знаешь, что это такое или как это может с тобой случиться. Поэтому тщательно следи за тем, что ты делаешь. Та самая вещь, которая может помочь тебе развить свою волю, находится среди всех мелких вещей, которые ты делаешь.
Дон Хуан ушел на все утро; он вернулся рано после обеда со связкой сухих растений. Он показал мне головой помочь ему, и мы работали в полном молчании несколько часов, сортируя растения. Когда мы кончили, мы сели отдохнуть, и он доброжелательно улыбнулся мне.
Я сказал ему очень серьезно, что я перечитывал свои записи и что я так и не могу понять, что значит быть воином и что представляет собой идея воли.
– Воля – это не идея, – сказал он.
Это был первый раз, когда он разговаривал со мной целый день.
После долгой паузы он продолжал:
– Мы различны, ты и я. Наши характеры непохожи. Твоя природа более насильственная, чем моя. Когда я был в твоем возрасте, я был не насильственным, но скромным; ты же наоборот. Мой бенефактор был таким; его бы полностью устроило быть твоим учителем. Он был великим магом, но он не видел, как вижу я или видит Хенаро. Я понимаю мир и живу, руководствуясь моим видением. Мой бенефактор, с другой стороны, должен был жить, как воин. Если человек видит, то ему нужно жить, как воину или как чему-нибудь еще, так как он может видеть вещи такими, какие они есть в действительности, и соответственно направлять свою жизнь. Но, принимая во внимание твой характер, я сказал бы, что ты можешь никогда не научиться видеть, в таком случае тебе придется прожить всю свою жизнь, как воину.
Мой бенефактор говорил, что человек, вступивший на путь магии, постепенно начинает осознавать, что обычная жизнь навсегда оставлена позади, что знание, в действительности, это пугающее пугало, что средства обычного мира больше не будут средствами для него и что он должен приспособиться к новому образу жизни, если он собирается выжить. Первая вещь, которую ему надо сделать, – это захотеть стать воином; это очень важный шаг и решение.
К тому времени знание становится пугающим делом, и человек также осознает, что смерть является незаменимым партнером, который сидит рядом с ним на одной циновке. Каждая капля знания, которая становится силой, имеет своей центральной силой смерть. Смерть делает завершающий мазок, а все, что трогается смертью, действительно становится силой.
Человек, который следует путями магии, встречается с возможностью полного уничтожения на каждом повороте пути, и, обязательно, он начинает остро осознавать свою смерть. Без осознания смерти он будет только обычным человеком, погрязшим в обычных поступках. У него будет отсутствовать необходимая потенция, необходимая концентрация, которая преобразует его обычное время на земле в волшебную силу.
Таким образом, чтобы быть воином, человек должен, прежде всего, и по праву, остро осознавать свою собственную смерть. Но концентрация на смерти заставляет любого из нас фокусироваться на самом себе, а это является снижением. Поэтому, следующая вещь, которая необходима, чтобы стать воином, – это отрешенность. Мысль о неминуемой смерти вместо того, чтобы стать препятствием, становится безразличием.
Дон Хуан перестал говорить и взглянул на меня. Он, казалось, ожидал замечаний.
– Ты понимаешь? – спросил он.
Я понимал то, что он говорил, но я лично не мог увидеть, как кто-либо может прийти к чувству отрешенности. Я сказал, что с точки зрения моего собственного ученичества, я уже пережил момент, когда знание становится таким устрашающим делом. Я мог также правдиво сказать, что я больше не находил поддержки в обычных занятиях моей повседневной жизни. И я хотел, или, может быть, даже более чем хотел, я нуждался в том, чтобы жить, как воин.
– Теперь ты должен отрешиться, – сказал он.
– От чего?
– Отрешиться от всего.
– Это невозможно. Я не хочу быть отшельником.
– Быть отшельником – это потакание себе, и я никогда не имел этого в виду. Отшельник не отрешен, так как он по своему желанию покидает самого себя, чтобы стать отшельником.
Только мысль о смерти делает человека достаточно отрешенным, так что он не может отказать себе в чем-либо. Человек такого сорта, однако, не мудрствует, потому что он приобрел молчаливую страсть к жизни и ко всем вещам в жизни. Он знает, что его смерть подгоняет его и не даст ему времени прилипнуть к чему-либо, поэтому он испытывает, без мудрствований, все обо всем.
Отрешенный человек, который знает, что он не имеет никакой возможности отбиться от своей смерти, имеет только одну вещь, чтобы поддерживать себя – силу своего решения. Он должен быть, так сказать, мастером своего выбора. Он должен полностью понимать, что он сам полностью отвечает за свой выбор, и если он однажды сделал его, то у него нет больше времени для сожалений или укоров себя. Его решения окончательны просто потому, что его смерть не дает ему времени прилипнуть к чему-нибудь.
И, таким образом, с осознанием своей смерти, своей отрешенностью и силой своих решений воин размечает свою жизнь стратегическим образом. Знание о своей смерти ведет его и делает его отрешенным и молчаливо страждущим; сила его окончательных решений делает его способным выбирать без сожалений, и то, что он выбирает, стратегически всегда самое лучшее; и поэтому он выполняет все со вкусом и страстной эффективностью.