Отец Арсений
Шрифт:
С этого времени почти каждый год я приезжал с Ириной к о. Петру и матушке Ольге на четыре-пять дней. Конечно, рассказал о своей жизни в лагере, об о. Арсении, сделавшем меня верующим, о своем духовном отце – протоиерее Всеволоде Шпиллере, о котором он уже слышал, бывая в Москве, и, конечно, о своем заветном желании стать иереем. Отец Петр и Ольга приезжали к нам в Москву и в один из приездов поехали (с разрешения) к о. Арсению, потом эти встречи повторялись.
В 1968 г. мы приехали к о. Петру, и он сказал, что говорил со своим другом, правящим Владыкой [12] , рассказал про мою жизнь, разведгруппу, лагерь, о том, что я – духовный сын о. Всеволода, которого Владыка знал в 1950 г., будучи студентом Московской Духовной Семинарии, о моем знании церковной службы. Владыка выслушал о. Петра
12
В 1968 г. в Белоруссии правящим архиереем был архиепископ Антоний (Мельников).
Приехал в Москву иереем и сразу пошел в храм Николы в Кузнецах к о. Всеволоду. Он очень удивился, что я без благословения духовного отца принял сан и был недоволен, но, помолившись, сказал: «Да будет, Господи, воля Твоя», обнял, благословил и поцеловал, понимая, что, возможно, я еще недостоин, но все совершилось. Служу в Белоруссии, но духовным отцом по-прежнему остается о. Всеволод, а о. Арсений живет во мне громадным духовным началом, из которого черпаю внутреннюю духовность и силу. Отец Арсений не одобрил мое скоропалительное посвящение без благословения духовника о. Всеволода и слово в слово повторил: «Да будет, Господи, воля Твоя». То же, что сказал и о. Всеволод.
Я понял, что Бог есть, увидев, как о. Петр, Ольга и дети готовились принять смерть, так могли умирать люди, глубоко верящие в Него. Скрывать не буду, рассказывать вам о своей жизни было мне нелегко».
Задумчивый и отрешенный, не замечающий нас, находящихся в комнате, и о. Иннокентия, закончившего воспоминания, сидел в кресле о. Арсений. Медленным движением руки он отогнал что-то мешающее, сказав: «В 1962–1963 гг. я обратился к многим из вас с просьбой написать воспоминания о жизни в Церкви, о том, какими путями нашли или укрепили веру, о глубоко духовных людях, встреченных на дорогах жизни. За одиннадцать лет написано воспоминаний немало, некоторые из них рассказывались в этой комнате, другие читали написанное и понимали, что путь к Господу у каждого был свой: у одних через страдания, мучения, холодное дыхание смерти, у других – через радость общения с глубоко верующими людьми, с чудом, явленным Богом. У очень многих этот путь был трудным, полным сомнений, разочарований, падений, колебаний: правильно иду или заблуждаюсь? Но наступал момент, и с помощью Господа, Пресвятой Богородицы, святых препятствия преодолевались. Многие пришли к Богу через человеческую земную любовь, став мужем и женой.
Посмотрите на Серафима Алексеевича (о. Арсений говорил обо мне), каким неимоверно трудным путем пришел он к Богу, вырвался из страшнейшего окружающего мира! Сегодня мы выслушали воспоминания о. Иннокентия – абсолютно неверующий, не имеющий ни от кого поддержки, совета, он все же пришел к Богу через испытание своей совести. Расстрел семьи о. Петра казался неизбежным. Отец Иннокентий стоял перед выбором: выполнить приказ командования, расстрелять или оставить в живых. На весы своей совести он положил на одну чашу приказ командования, на другую – жизнь о. Петра, Ольги, двух детей и понял: никакие приказы не сравнимы с человеческой жизнью, ее ценностью. Перешагнул через воинский долг и оставил семью жить, но сам мог быть расстрелян.
Господь поставил семью о. Петра на грань смерти, дал тяжелейшее испытание, но, раз испытание было дано по Божию произволению, значит, оно было необходимо и о. Петру, и о. Иннокентию. Таково произволение Божие: эта встреча привела о. Иннокентия к Богу, дружбе с семьей о. Петра; и он – о. Петр – способствовал посвящению о. Иннокентия в иереи. Вот где ослепительно выявляется Господня воля! Сказано: и волос с головы не упадет без воли Божией [13] .
Была война, разведгруппа, захватившая немецкого солдата, после допроса обязана была уничтожить, расстрелять его, отпустить не представлялось возможным. Но убивавший безоружного становился человекоубийцей. С военных позиций это оправдывалось – он враг. Отпустив, погубишь всю группу, засланную для разведки и своей работой спасающую тысячи жизней на фронте. Оправдать можно многое, привести тысячи доводов, но убийство оправдать нельзя, и здесь надо молиться и просить Господа о прощении. Ты крестился после всего с тобой бывшего и очистился от ранее совершенного, исповедовался, причащался, но молись, молись, взывай к милости Господа, моли о прощении.
13
Мф. 10:30; Лк. 21:18; Деян. 27:34.
Сегодня кто-то из сидящих сказал: «Произошел случай». Никогда нет ничего случайного, все в жизни человеческой совершается по воле Божией, все – любая встреча, радость, горе, кажущееся необыкновенным событие и все-все, окружающее нас, – это Господне произволение, Его воля.
Для того чтобы показать и осознать неисповедимость путей Господних, я просил писать воспоминания о путях, приведших каждого из вас к Богу. Слушая и читая их, мы погружаемся в глубину мятущейся человеческой души, ищущей Бога, и всегда поражаемся Его великой милости, всепрощению к нам грешным. Еле заметная искра Божия, тлеющая под грузом грехов, возгорается в пламя, охватывающее душу человека и часто перекидывающееся на других людей.
Знаю, я тяжело болен; не будет меня – пишите о прошлом, о путях, приведших вас к Богу; давайте читать детям, родным и знакомым. Уверен, что многое из услышанного здесь, записанного сохранится, будет прочтено и, по милости Господа, принесет пользу людям.
Да будет милость Господа, молитвы Пресвятой Богородицы и святых со всеми вами. Пишите…»
Дополнения о. Иннокентия
Прочитав свои воспоминания, записанные Серафимом Сазиковым в 1972 г., счел необходимым сделать добавления. Я понял, что мои духовные отцы – о. Всеволод, ныне, слава Богу, здравствующий, и о. Арсений, ушедший в мир иной в 1975 г., были правы: путь моего священства оказался крайне труден. Только духовная помощь о. Всеволода и жизненная душевная поддержка моей матушки Ирины спасли меня от неверных шагов. Видимо, Господь наказывал меня за совершенное ранее и поспешное принятие сана иерея.
Рассказывая о себе и об о. Всеволоде, удивительном священнике, духовнике, прозорливце, замечательном и добром человеке, ведущем меня и сейчас, поражаюсь милости Божией ко мне – грешному человеку, что Господь дал мне радость общаться с о. Арсением и о. Всеволодом, практически сотворившими по произволению Божию из меня человека, проникнутого верой в Бога.
Бывая в церкви Николы в Кузнецах, я общался только с о. Всеволодом, совершенно не вступая в контакты с окружающими; Ирина, естественно, как женщина, знала больше, и неясные мне трудности службы о. Всеволода в храме иногда доходили и до меня.
Вспоминая и рассказывая свою жизнь, невольно оставил в тени облик о. Арсения, а хотел в основном написать о нем, ибо он вдохнул в меня веру в тяжелейших условиях лагеря, он – мой духовный родоначальник. Слишком увлекся я рассказом о своей жизни и не упомянул о величайшем подвиге, совершенном им в лагере, когда он спасал, поддерживал и передавал благодать веры людям, тяжело духовно страждущим. Скольких людей он спас? Упокой, Господи, душу усопшего старца иеромонаха Арсения.
Записано на магнитофонную пленку и отредактировано
10 декабря 1972 г. Серафимом Сазиковым.
В 1977 г. дополнил воспоминания о. Иннокентий.
Из архива Т.Н. Каменевой.
ОТЕЦ СЕРАФИМ
Март 1972 г.
В 1972 г., в марте, числа не помню, я приехал в неустановленное для меня время по срочному делу. Надежда Петровна приветливо встретила и, когда я разделся, таинственным голосом сказала: «У нас удивительный гость», – и улыбнулась. Столовая была пуста, постучал в дверь комнаты о. Арсения, услышал: «Войдите». Открыл дверь, вошел. Отец Арсений лежал на диване, наполовину укрытый пледом, в кресле сидел мужчина, вставший при моем появлении. Увидел низенького роста человека, совершенно седого, с большой бородой, большими живыми глазами, добрым, приветливым лицом. Поздоровался, подошел под благословение к о. Арсению, он благословил и громко произнес: «Подойдите под благословение к иеромонаху Серафиму», я подошел.