Отечественная и зарубежная психология религии: параллели и пересечения в прошлом и настоящем
Шрифт:
Безусловно, метафора «взлета и падения» может быть ошибочной во многих отношениях [83] – пессимистичные оценки психологии религии действительно звучали и до этого. Так, обзорная статья Джеймса Биссетта Пратта за 1908 г. показывает, что особого «взлета» действительно не было: «Наши книжные полки и журналы загружены работами по “религиозной психологии”, ббльшая часть из которых на поверку оказывается не более психологической, чем анатомической или географической» [84] . Тем не менее эта метафора довольно точно описывает траекторию развития исследования религиозного опыта: в 1930–1950 гг. работы, посвященные эмпирическому изучению опытной стороны религии, являлись скорее исключением.
83
См.: WulffD. M. Rethinking the Rise and Fall of the Psychology of Religion // Religion in the Making: The Emergence of the Sciences of Religion / Ed. by A. L. Molendijk and P. Pels. Leiden: Brill, 1998. P. 181–202.
84
Pratt J. B. Op. cit. P. 435.
Вторая половина XX – начало XXI в.: религиозный опытв контексте «возрождения» психологии религии
С 1950-х гг. наблюдается своего рода «возрождение» психологии религии, однако интерес к опытной стороне религиозности пробуждается только в 1960-х гг. [85] Эмпирическое изучение религиозных опытов началось сразу с нескольких сторон и под воздействием ряда факторов, связанных, во-первых, с социологическими исследованиями религиозности, во-вторых, с пробуждением дилетантского интереса к экстатическим и мистическим переживаниям, в-третьих, с изобретением новых теоретических моделей религиозного опыта, в-четвертых, с расцветом на Западе так называемой «психоделической революции» и, в-пятых, с появлением новых методов в психофизиологии и нейронауках.
85
Так,
Одним из факторов, спровоцировавшим возобновление эмпирических исследований религиозного опыта, стало появление в социологии религии в 1960-х гг. многомерных моделей религиозности. Прототипической здесь стала модель американского социолога Чарльза Глока [86] , выделившего пять «центральных» измерений религиозности: ритуалистическое, идеологическое, интеллектуальное, результирующее и, наконец, опытное, или «религиозное чувство», – совокупность ожиданий в той или иной религиозной традиции относительно достижения «непосредственного знания предельной реальности» или переживания «какой-либо религиозной эмоции» [87] . Последнее измерение, по мнению Глока, фиксировало далеко не только экстремальные разновидности религиозного опыта – в конечном счете он указал на четыре формы «религиозных чувств», с учетом которых и разработал индексы для их эмпирической оценки: 1) «беспокойство» как потребность в «основанной на трансцендентном идеологии», выражающаяся в желании верить, поиске смысла жизни и ощущении неудовлетворенности миром как он есть; 2) познание, т. е. способность постижения божественного; 3) доверие – ощущение, будто жизнь находится каким-то образом в руках божественной силы и этой силе можно довериться; 4) чувство «страха» [88] .
86
Глок выделил четыре измерения религиозности еще в 1958 г. (см.: Glock C. Y. The Religious Revival in America? // Religion and the Face of America: Papers of the Conference, Presented at Asilomar, Pacific Grove, California, November 28, 29 and 30, 1958 / Ed. by J. C. Zahn. Berkeley: University Extension, University of California, 1959. P. 2627), однако первым значимым эмпирическим исследованием в данной области, эксплицитно включавшим в себя «опытное измерение», по-видимому, стал опрос, проведенный американским социологом Герхардом Ленски. Он выделил «религиозные ориентации», в число которых входила «набожность» (devotionalism) – ориентация, подчеркивающая «непосредственное, личное общение с Богом через молитву и медитацию» и направленная на поиск «божественного руководства в повседневных делах»; для ее эмпирической оценки Ленски использовал два инструмента: шкалы частоты молитвы и частоты, с которой респондент рассчитывал на божественную помощь в трудных ситуациях (см.: Lenski G. The Religious Factor: A Sociological Study of Religion’s Impact on Politics, Economics, and Family Life. Garden City, 1963. P. 18–25, 57–58, 384–385). Мы не будем останавливаться на процессе становления многомерных моделей религиозности, поскольку он достаточно подробно освящен в русскоязычной литературе (см.: Пруцкова Е. Операционализация понятия «религиозность» в эмпирических исследованиях // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2012. № 2/30. С. 268–293; Карасева С. Г., Шкурова Е. В. Многомерный крос- сконфессиональный подход к исследованию религиозности в Беларуси: актуальность и концептуализация // Социология. 2012. № 3. С. 123–133).
87
Glock C. Y. On the Study of Religious Commitment // Religious Education: The official journal of the Religious Education Association. 1962. Vol. 57/S4. P. 98–104.
88
См.: Ibid. P. 104–105; Glock C. Y., StarkR. Op. cit. Р. 31–32.
Впоследствии Глок развивал свою модель в соавторстве с Родни Старком, американским социологом, создавшим классическую «таксономию религиозного опыта» [89] (см. табл. 1) и сместившим акцент с его индивидуальной природы на социальный контекст. Первая задача, которую Старк возлагал на эмпирические исследования религиозных переживаний [90] , носила концептуальный характер и заключалась в выделении их ключевых подтипов – на основании разновидностей предполагаемого в религиозном опыте «контакта со сверхъестественной силой» [91] . В итоге Старк выявил четыре подтипа, варьирующихся по степени «интимности» такого социального взаимодействия: 1) человеческий агент только замечает присутствие божественного агента; 2) человеческий агент и божественный агент обоюдно замечают присутствие друг друга; 3) осознание обоюдного присутствия сменяется аффективным отношением, подобным любви или дружбе; 4) человеческий агент воспринимает себя в качестве доверенного лица божественного агента или в качестве его «содеятеля» [92] . Более того, Старк обнаружил тенденцию, подтверждающую, с его точки зрения, одномерность религиозного опыта как феномена: чем более «интимные» опыты человек испытывает, тем чаще он испытывает менее «интимные» его разновидности – как на уровне популяции, так и индивидуально [93] . В конечном счете эмпирическая проверка такого иерархического порядка стала одним из значимых направлений исследований религиозного опыта [94] .
89
См.: Stark R. A Taxonomy of Religious Experience // Journal for the Scientific Study of Religion. 1965. Vol. 5/1. P. 97–116.
90
Отметим, что в своих исследованиях, в отличие от большинства авторов и сторонников многомерных моделей религиозности, Старк пытался совместить качественные и количественные методы сбора материала и полагался на эмические определения религиозного опыта, используя для этой цели открытые и закрытые вопросы (см.: Glock C. Y., StarkR. Op. cit. Р. 40–42).
91
Ibid. Р. 40–41.
92
Glock C. Y., Stark R. Op. cit. Р. 42–43.
93
См.: Ibid. Р. 60, 155–161.
94
См., например: Currie R., KlugL. F., McCombs C. R. Intimacy and Saliency: Dimensions for Ordering Religious Experiences // Review of Religious Research. 1982. Vol. 24/1. P. 19–32; Burger G. K., Allen J. Perceived Dimensions of Religious Experience // Sociology of Religion. 1973. Vol. 34/4. P. 255–264.
Таблица 1. Таксономия религиозного опыта по Р. Старку [95] .
К сожалению, мы не имеем возможности рассмотреть прочие исследования опытного измерения религиозности в контексте ее многомерных моделей [96] , однако отметим свойственные им общие тенденции. Во-первых, это активное проведение опросов, развивающих концепцию Ч. Глока и Р. Старка, но использующих главным образом вопросы закрытого типа. Во-вторых, дальнейшая разработка разнообразных индексов и шкал для оценки опытного измерения (например, таких как «смысл жизни», «чувство защищенности», «значимость веры», «переживание близости или “единения” с божественным/трансцендентным», «чувство раскаяния», «ощущение божественного присутствия», «ощущение спокойствия/умиротворенности» и т. д.) и попытки установить их социологические корреляты [97] . Тем не менее многомерные шкалы нередко получали и продолжают получать критические оценки: в частности, их противники указывают на отсутствие между измерениями независимых отношений, концептуальную и семантическую путаницу, в том числе касательно категорий опытного измерения, и т. д. [98]
95
Stark R. Op. cit. P. 115.
96
Прекрасная сводная таблица по 12 концепциям многомерной религиозности представлена в статье Г. де Йонга, Дж. Фолкнера и Р. Уорланда: DeJong G. F., Faulkner J. E., Warland R. H. Dimensions of Religiosity Reconsidered: Evidence from a Cross-Cultural Study // Social Forces. 1976. Vol. 54/4. P. 868.
97
См., например: Ibid. P. 866–889; Faulkner J. E., DeJong G. F. Religiosity in 5-D: An Empirical Analysis // Social Forces. 1966. Vol. 45/2. P. 246–254.
98
См., например: Clayton R.R., Gladden J. W. The Five Dimensions of Religiosity: Toward Demythologizing a Sacred Artifact // Journal for the Scientific Study of Religion. 1974. Vol. 13/2. P. 135–143; Weigert A. J., Thomas D. L. Religiosity in 5-D: A Critical Note // Social Forces. 1969. Vol. 48/2. P. 260–263; а также: Пруцкова Е. Указ. соч. С. 277–280.
Возобновление исследований религиозных переживаний с помощью анкетных опросов, содержащих открытые вопросы (см. табл. 2), было спровоцировано любительским интересом со стороны английской писательницы Марганиты Ласки (1915–1988) в популярной работе «Экстаз: исследование некоторых светских и религиозных опытов» [99] . Материал для анализа Ласки собирала на протяжении трех лет, интервьюируя субъектов – главным образом людей из ее социального окружения, – испытавших экстатические или мистические, опыты [100] . На вопрос «Знакомо ли Вам ощущение трансцендентного экстаза?» положительно ответило 60 респондентов из опрошенных 63 (26 мужчин и 37 женщин) [101] . На основании контент-анализа собранного материала, дополненного 49 описаниями экстатических состояний из религиозной и художественной литературы [102] , Ласки попыталась выявить определяющие характеристики и типы экстатических переживаний, установить их «триггеры», в числе которых в первую очередь оказались искусство, природа, секс, религия и – в меньшей степени – физические упражнения, творческая деятельность, «красота», рождение детей, научное познание, размышление и интроспекция, а также определить факторы, препятствующие возникновению экстатических переживаний, – так называемые «антитриггеры» [103] . В конечном счете она выделила следующие критерии экстатических состояний: их описания должны были содержать как минимум два выражения, указывающие на «чувство достигнутой цели» (такой, как единение, «новая жизнь», удовлетворение, радость, спасение, «новое или мистическое знание» и т. д.), и как минимум одно выражение, указывающее на «чувство потери» (например, исчезновение «различий, времени, места», «мирских забот», греховности, «я», «слов и / или образов» и т. п.), либо же на «псевдофизические» ощущения [104] .
99
Laski M. Ecstasy: A Study of Some Secular and Religious Experiences. L., 1961. В 1980 г. Ласки опубликовала еще одну книгу, в которой продолжила исследование экстатических переживаний, но в их более умеренных и распространенных формах. См.: Laski M. Everyday Ecstasy. L.: Thames and Hudson, 1980.
100
Признавая любительский характер своей работы, Ласки отмечает, что у нее не было ни возможности, ни цели делать выборку репрезентативной (см.: Laski M. Ecstasy: A Study of Some Secular and Religious Experiences. Р. 2, 9).
101
См.: Ibid. Р. 9. Ласки попыталась распространить более сложную версию своей анкеты в рабочих районах Лондона, но из 100 разосланных ею анкет вернулось только 11, при этом 10 из 11 респондентов на вопрос «Испытывали ли Вы когда-нибудь чувство неземного экстаза?» ответили отрицательно (см.: Ibid. Р. 12).
102
Как утверждает Ласки, она руководствовалась стремлением сделать выборку источников как можно более эклектичной (см.: Ibid. Р. 12).
103
См.: Ibid. Р. 5–56, 146, 174–206, 495.
104
См.: Ibid. Р. 17–18, 37–44.
Работа Ласки хоть не отличалась профессионализмом [105] , но вновь пробудила интерес к анкетным исследованиям религиозных переживаний, показав их распространенность и «нормальность». В частности, именно она оказала значительное влияние на положительную трактовку Абрахамом Маслоу (1908–1970) мистических и религиозных опытов [106] . Маслоу включил их в спектр «пиковых», или «трансцендентных», или «экстатических», переживаний, играющих ключевую роль в «самоактуализации» личности [107] и также ставших предметом эмпирического анализа [108] .
105
Поводами для критики оказывались специфичность критериев экстаза, отсутствие статистических подсчетов, большое количество далеко идущих обобщений, предвзятость автора, – например, по отношению к опытам, вызванным приемом наркотических веществ (см.: Clark W. H. Op. cit. P. 107–108; Back K. W., Bourque L. B. Can Feelings Be Enumerated? // Behavioral Science. 1970. Vol. 15. P. 488; Greeley A. M. The Sociology of the Paranormal: A Reconnaissance. L.: Sage, 1975. Р. 55).
106
Подробнее о влиянии М. Ласки на А. Маслоу см.: Schmitt N. C. Ecstasy and Peak-Experience: W. B. Yeats, Marghanita Laski, and Abraham Maslow // Comparative Drama. 1994. Vol. 28/2. P. 167–181.
107
Maslow A. H. Religions, Values, and Peak-Experiences. Columbus, 1964. Р. 19.
108
См.: Wuthnow R. Peak Experience: Some Empirical Tests // Journal of Humanistic Psychology. 1978. Vol. 18/3. P. 59–75.
Кроме того, анкета Ласки, наряду с опросником Глока и Старка, легла в основу ряда исследований, проведенных в 1960-70-х гг. Например, полагаясь на эти опросники, американские ученые Курт Бэк и Линда Бурк попытались доказать возможность «научного», эмпирического и статистического, изучения религиозных опытов. В частности, изучая социологические корреляты и личные психологические факторы «экстатических» переживаний, они показали, что «религиозная» природа опыта определяется не его качественной спецификой, а социальным контекстом и используемыми респондентами референтами [109] . Кроме того, они постарались выделить триггеры религиозных и эстетических переживаний, среди которых оказались: 1) эстетическая ситуация; 2) общение с другими людьми; 3) деятельность или окружающая среда; 4) церковная служба, молитва или сновидение; 5) смерть, некое происшествие или событие, вызывающее патриотические чувства; 6) беспокойство; 7) какие-то перемены или желание перемен [110] .
109
См.: Back K. W., Bourque L. B. Op. cit. P. 487–496; Bourque L. B. Social Correlates of Transcendental Experiences // Sociology of Religion. 1969. Vol. 30/3. P. 151–163; Bourque L. B., Back K. W. Values and Transcendental Experiences // Social Forces. 1968. Vol. 47/1. P. 34–38.
110
См.: Back K. W., Bourque L. B. Op. cit. P. 492.
Еще одним примером, опирающимся уже на анкету М. Ласки и модель пиковых переживаний А. Маслоу, стал анализ «паранормальных» опытов как религиозного, так и нерелигиозного характера, проведенный социологом и католическим священником Эндрю Грили (1928–2013). В том числе ему удалось выделить факторы мистических и экстатических переживаний (в частности, в детско-родительских отношениях) и обнаружить сильные положительные корреляции между мистическими опытами и уровнем психологического благополучия по шкале аффективного баланса Н. М. Брэдберна – методике исследования уровня психологического благополучия, основанной на самооценке положительных и отрицательных эмоций [111] .
111
См.: Greeley A. M. Op. cit. Р. 8–19, 60–65.
Пожалуй, наиболее масштабная попытка дифференцировать религиозные переживания на основании описаний от первого лица – это многолетние исследования британского зоолога Алистера Харди (1896–1985), начатые им еще в 1920-е гг. За 50 лет изучения «человеческой экологии» [112] он смог собрать более 3 тыс. описаний и провести их классификацию, выделив в общей сложности 92 категории: 12 основных категорий, состоящих в свою очередь из множества подкатегорий. В число основных категорий он включал четыре разновидности сенсорных или «псевдосенсорных» ощущений (визуальные, слуховые, тактильные и обонятельные), экстрасенсорное восприятие, поведенческие изменения, когнитивные и аффективные элементы опыта, развитие опыта, динамические модели религиозного опыта, опыты сновидений, факторы, способствующие возникновению религиозных опытов, и, наконец, их «последствия» [113] . В результате его деятельности в 1969 г. в Оксфорде был создан «Научно-исследовательский отдел по изучению религиозного опыта», до сих пор функционирующее подразделение (но под названием «Центр исследований религиозного опыта» и при Университете Уэльса в Лампетере), направленное на «изучение – настолько рациональное и научное, насколько это возможно, – современных описаний религиозных и духовных опытов и публикацию обнаруженных результатов» и содержащее в своем архиве порядка 6 тыс. описаний [114] . Еще одним известным британским зоологом, связавшим свою деятельность с этой институцией и исследованиями религиозных состояний сознания, стал Дэвид Хэй, стремящийся выявить корреляции между психологическим здоровьем и религиозными переживаниями (как и Грили, с помощью шкалы Н. М. Брэдберна), установить социальные и индивидуальные факторы религиозного опыта и провести его классификацию [115] .
112
См.: Hardy A. The Spiritual Nature of Man: A Study of Contemporary Religious Experience. Oxford: Clarendon Press, 1979. P. 2, 23–24.
113
Ibid. P. 23–24.
114
Alister Hardy Religious Experience Research Centre. URL:(дата обращения: 01.05.2016).
115
См., например: Hay D. Religious Experience Amongst a Group of Post-Graduate Students: A Qualitative Study // Journal for the Scientific Study of Religion. 1979. Vol. 18/2. P. 164–182; Hay D., Morisy A. Reports of Ecstatic, Paranormal, or Religious Experience in Great Britain and the United States: A Comparison of Trends // Journal for the Scientific Study of Religion. 1978. Vol. 17/3. P. 255–268.