Отель «Калифорния»

Улин Виктор Викторович

10

Тормоза скрипнули, машина остановилась.

Тихо играла магнитола, шумела печка, гудел выжимной подшипник, щелкали дворники за мокрым от тающего снега лобовым стеклом.

В салоне сильно пахло новыми Елениными колготками.

– Приехали? – с облегчением спросила она. – В самом деле, я тоже как-то вдруг устала. А где гостиница?

– Сейчас увидим, – ответил он.

Открыв дверцу, Громов выбрался наружу и погрузился по щиколотку.

Пушистый и холодный на вид, снег

лежал рыхлым слоем, слабо искрился под лучами фонарей: длинных белых, висящих над проезжей частью, и теплых шарообразных, выстроившихся вдоль тротуара.

Кругом звенела просторная пустота, подчеркнутая безлюдьем.

Сзади вздымался заснеженный откос высотой в несколько десятков метров, по нему поднималась широкая лестница, обозначенная такими же тусклыми бусинами. За кормой «Нексии» тянулись две глубоких борозды, впереди лежала нетронутая целина.

Дальше виднелся низкий парапет, правее стоял темный пьедестал с серым катером. Два широких винта, напоминающие четырехлистные лопухи, алели в свете ртутного прожектора.

А еще дальше простиралось сплошное снежное поле.

Оно было бескрайним, только у самого горизонта мерцали какие-то земные огоньки.

–…И что тут?

Щелкнул замок, из-за машины поднялась черная шубка.

– Смотрите сами, – сказал он. – Что видите?

– Не знаю… – Елена подняла голову. – Какая-то лестница до небес. Гостиницы нет. Где мы?

– Не туда смотрите.

Он шагнул к ней, печатая первые следы, взял за плечи, повернул в обратную сторону.

– Что тут?

– Катер, – сказала она. – Однотрубный, очень старой конструкции, наверное, паровой. Как он тут оказался?

– А дальше что?

– Снег не знаю докуда, больше ничего. Где город, где гостиница?

– Вы мечтали о море, я вас к нему привез, – Громов усмехнулся. – Ну, почти к морю. Правда, пока мы ехали, оно слегка замерзло.

– Море не замерзает, – возразила Елена. – Оно соленое.

– Конечно. Потому что в нем селедка плавает… Балтийское замерзает, и еще как.

– Ничего оно не замерзает. Опять напридумывали. Что, я на Балтике не бывала?

– Бывали, должно быть, летом. Или в других местах. А я там жил зимой. Соли в Балтийском море почти нет, у берега замерзает везде. Знаете Маркизову Лужу?

– Нет, откуда… Я в Ленинграде никогда не была, не получилось как-то, даже когда ехали в Финляндию через Петербург, перебрались на такси с вокзала на вокзал и города не увидели. А где эта ваша лужа? На Карельском перешейке?

– С другой стороны. В Мартышкино. Неподалеку от Петергофа, где фонтаны – ниже по карте. Там мелководье, замерзает на километры. Выходишь к берегу – снежные равнины и сухой камыш на ветру ш-ш-ш, ш-ш-ш…

В Елениных волосах посверкивал снег, который продолжал тихо падать.

Громов накинул ей на голову капюшон.

– Зачем шапку покупали? Чтобы лежала в машине, а вы мерзли? Какая вы все-таки непослушная, Елена! Хотите превратиться в кошку с красным носом?

– Мне не холодно и мы вышли всего на минутку. Но что

это на самом деле, не море ведь, и не поле?

– Я думаю, это Волга.

– Ничего себе какая она широкая!

– А вы что – никогда не видели Волгу?

– Представьте себе, Александр – никогда. В Казани бывала несколько раз, меня возили на машине, всю дорогу болтали, ничего не замечали. А она, оказывается, такая огромная… Как море, в самом деле.

– Это еще не самая огромная. Вот ниже, около Самары… Когда приходилось ездить в Москву на поезде – это что-то. По мосту состав еле тянется и я не подходил к окну.

– А почему?

– Страшно. Кругом черная вода и вагон висит в воздухе. А я до ужаса боюсь воды, хоть рак по гороскопу… Вам смешно?

– Нет, не смешно. У каждого свои страхи. Я боюсь мышей.

– Вы истинная женщина, Елена. А мне смешно по другому поводу. Вы не заметили Волгу и оказались в Казани, а мы пропустили Нижний Новгород и очутились на Волге.

– А вообще, как мы с вами сюда попали? Ведь вроде ехали в гостиницу?

– Вот порвите меня на куски, если я это знаю!

Нижегородская ночь, пустая заснеженная набережная, необъятный волжский плес под черным небом – все это наполняло душу чем-то невнятным.

В бешеной гонке с жизнью неожиданно наступила передышка и Громов не знал, что будет дальше.

– У меня один раз было что-то подобное, – заговорил он. – На предыдущей работе. Однажды мы поехали в Пермь вдвоем с коммерческим директором…

– Женщиной, – подсказала Елена.

– С мужчиной, женщин в той фирме не было. Ехали без карты, он сказал, что знает хорошую дорогу, по которой будет короче, чем по «Р-315»…

– Это которая на Оренбург?

– Нет, на Оренбург четырнадцатая. Пятнадцатая – «Уфа-Пермь», в другую сторону… Ну неважно, в общем, выяснилось, что он ни черта не знает, ехали по указателям и смеялись до смерти.

– А почему смеялись?

– Потому, что в Пермском крае названия населенных пунктов одно другое краше и все нецензурные, стесняюсь повторить… Ехали мы, ехали, повернули не туда, въехали в Осу и того не заметили.

– Вас осы до смерти искусали?

– Нет, осы не успели. Это у них такой городок – Оса. Мы не поняли, пока не выехали на берег: точно такой же, как здесь, дорога обрывается и впереди вода, сколько видит глаз. Хорошо, на тормоз успел нажать.

– А что это было?

– Камское водохранилище. Раз в пять шире Волги, если не в десять.

– Ну, Александр, у вас на каждый случай жизни есть своя история. Без вас с тоски бы умерла…

Она засмеялась, опять легко и весело.

– Так вот, Елена, здесь то же самое, – Громов развел руками. – Если бы мне велели подъехать к этому катеру, объяснили все до каждого светофора, никакое волчье чутье не помогло бы, заблудился и спуск к Волге искал целый час. А тут мы все проболтали, как две Незнайки в Солнечном городе, не заметили ни одной гостиницы, но как попали сюда, ума не приложу.