Отголоски пошлого

Останина Татьяна

Перед глазами проносятся лица – счастливая Вика, Илюха, обожающий ее, блестит бриллиантами кольцо на ее среднем пальце, Андрей, его жена и дети, которых я видела только на фотографии в его телефоне. И я – в стороне, вся такая жалкая и несчастная до глубины души. К горлу подкатывает ком, а на глаза наворачиваются слезы. Мне никогда не пробиться в этот мир нерушимого благополучия, никогда… Наверное, не все рождены для счастья…

Короткий, но сильный толчок в бок возвращает меня к действительности. Я чуть не упала! Поднимаю голову – передо

мной огромный Кадиллак Эскалейд.

– Девушка, с вами все в порядке? – глубокий голос водителя, выходящего из машины, – Ради бога, не стойте на проезжей части, давайте сядем в машину.

Поддерживая под руку, мужчина ведет меня к пассажирскому сиденью, открывает дверь, помогает сесть в высокий автомобиль. Я не сопротивляюсь. Будь скорость этого Эскалейда повыше, он переехал бы меня на раз-два, а тут только неприятный удар. Я сомневаюсь даже, что синяк останется.

– Вы как? Сильный ушиб? – спрашивает меня мужчина, усаживаясь на водительское сиденье, – Медицинская помощь требуется?

Я поднимаю глаза и тупо смотрю на него. Мужчине лет пятьдесят, думаю, ну, может, чуть больше. У него короткая эспаньолка и импозантная седина на висках. В целом он производит впечатление серьезное, важное и строгое…

– Девушка, вы меня слышите? – вновь спрашивает меня мужчина, вглядываясь в меня, пытаясь, вероятно, на глаз оценить степень моей травмированности этим маленьким и нелепым ДТП.

– А… да, – рассеянно лепечу я, – да, все в порядке… кажется…

– То есть, вы не уверены?

– Все в порядке.

– Вы испуганы.

– А вы бы чувствовали себя храбрецом под колесами вашего автомобиля?

– Я, конечно, прошу прощения, но вы выскочили на дорогу совершенно неожиданно, не глядя по сторонам, – говорит мужчина, выруливая на дорогу.

– Куда мы едем? – обеспокоенно спрашиваю я, начиная приходить в себя.

– Не беспокойтесь, мы просто отъедем с дороги. Там стоянка запрещена. Но вообще, я должен убедиться, что с вами все в порядке.

– Со мной правда все хорошо, – устало говорю я, – просто сегодня сложный день…

– У вас что-то случилось?

Я безучастно машу рукой и отворачиваюсь к окну.

– Ну, как знаете. Я к вам в душу лезть не намерен, – и, немного помолчав: – Родион.

– Лера.

– Очень приятно, Лера, – голос у Родиона низкий, вкрадчивый, располагающий, – я вижу, вы замерзли. Может, кофе?

Я пожимаю плечами:

– Можно.

Мы проезжаем метров тридцать, и Родион паркуется у кофейни, в окнах которой теплится уютный оранжевый свет. Выходим из машины, при этом Родион открывает мне дверь и подает руку – все в лучших традициях галантного джентльмена. То ли от того, что думает, будто травмировал меня, то ли он всегда галантен в обращении с женщинами.

В кофейне он помогает мне снять пальто (я с неудовольствием замечаю, что подол испачкан после незначительного столкновения с Эскалейдом Родиона), отодвигает стул, чтобы я присела за стол, и вообще держится чертовски обходительно со мной.

– Что

вам заказать, Лера? – спрашивает он меня, глядя на то, как я рассеянно листаю меню.

– Я буду… Я… – с трудом соображаю, не могу ответить на такой элементарный вопрос, – наверное, я буду латте.

– Может, еще что-нибудь? Вы выглядите бледной, может, вам стоит перекусить?

– О, нет, спасибо. Только латте. Больше ничего.

– Хорошо, – кивает он мне, и уже обращаясь к официанту: – латте и двойной эспрессо, пожалуйста.

Я тупо смотрю в стену, повернувшись к Родиону вполоборота. Думаю о том, достаточно ли я хорошо выгляжу. Кажется, начинаю приходить в себя.

– Я сейчас подойду, – коротко улыбаясь, говорю я, – я на минуточку.

Родион кивает, я хватаю сумку и твердым шагом (по крайней мере, мне так кажется) направляюсь в туалет.

Смотрю на себя в зеркало и немедленно впадаю в ужас. Выгляжу я действительно ужасно. Я бы сказала, измождено-потрясенно. Под глазами откуда-то появились темные круги, взгляд какой-то обезумевший, как у городской сумасшедшей, моросящий апрельский дождь напрочь перепортил всю мою прическу – волосы выбились из хвоста и теперь уныло свисают вдоль лица.

Жалкое зрелище! Такое же жалкое, впрочем, как и мое состояние.

Распускаю волосы, взбиваю их руками. Светлые пряди, от влажности ставшие чуть вьющимися, падают на плечи. Ну ничего, симпатично. Достаю из сумки консилер и тщательно замазываю круги под глазами. Да, вот так точно лучше. Наношу на лицо чуть-чуть пудры, еще раз встряхиваю волосами, разбрасывая их по плечам, осматриваю свое отражение. В целом, не так плохо. Но бывало и лучше, разумеется.

Решив не быть к себе слишком требовательной, я застегиваю сумку и, бросив последний взгляд в зеркало, выхожу из уборной.

Теперь я чувствую себя значительно лучше, и с уверенностью могу сказать, что я окончательно пришла в себя.

Усаживаюсь за столик напротив Родиона. Откидываюсь на спинку стула, закидываю ногу на ногу. Стараюсь произвести впечатление спокойной расслабленности.

– Вы посвежели, – усмехается Родион, оценив все мои усилия.

– Да, мне гораздо лучше. Спасибо.

– Вы по-прежнему уверены в том, что вы не нуждаетесь в медицинской помощи?

– Абсолютно.

– Но, тем не менее, – Родион достает из внутреннего кармана визитку и потягивает ее мне, – если вам что-то потребуется, пожалуйста, обращайтесь.

Держа в руках визитку, я читаю: Градский Родион Александрович, главный врач, доктор медицинских наук.

– Вау, – вырывается у меня, – я будто знаю, к кому попадать под машину!

– Я уверен в том, что вы не нарочно.

– Конечно. Но тем не менее.

– Обращайтесь, Лера.

– Лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным, – задумчиво произношу я, обращаясь будто бы к самой себе.

– Верно мыслите, – улыбается Родион, поднося к губам чашку эспрессо.

– Это не я, это Хармс.