Отголоски пошлого
Шрифт:
– Ой, да ладно тебе! Какая разница!
– В смысле какая? Ты вообще все это к чему? Счастливая – несчастливая? Что это вдруг? У соседа за забором трава всегда зеленей, сама знаешь.
– Ну как же. Вон, одеваешься, как принцесса, – по мне скользит завистливый Наташин взгляд, – духи, цацки, все дела. Хотя, я смотрю, ты сегодня без украшений особо…
Сегодня у меня в каждом ухе по карату бриллиантов, и карат в кольце на среднем пальце левой руки – подарок Сергея (это тот, что с прогулочным катером). Но Наташе блеск этих драгоценностей ни о чем не говорит. Я уверена, что она никогда не отличит
– И вообще, Лер, – не унимается Наташа, – живешь ты лучше меня. Квартира в центре…
– Так он не моя, съемная!
– Ой, какая разница! Как королева живешь! Шмотки дорогущие!
– Ну? И что?
– Что-что? Повезло тебе, говорю!
– О господи, – я тяжело вздыхаю, – каждый живет в том мире, в котором хочет. Каждому свое.
– Ну да! Я бы, может, и хотела жить, как ты, только с нашими зарплатами этого невозможно!
Я молча пожимаю плечами и разглядываю свой маникюр. У меня длинные миндальные ногти цвета бургунди. На пальце блестит кольцо, стоимость которого, я думаю, в два, а то и в три раза превышает месячный доход Наташиного семейства.
Подпираю подбородок рукой. Коротко, отрывисто вздыхаю, давая понять, что не намерена обсуждать эту тему.
Наташа необычайно бестактна. Затушив сигарету в пепельнице, она вновь тянется к конфетнице (боже, ну сколько можно-то?! Лучше бы курила!) и спрашивает:
– Ну, а чего у тебя с твоим хахалем? С этим, как его…
– Его зовут Андрей, – напоминаю я.
– Точно! Ну? Так что? Замуж-то хоть зовет?
Вот чего не следует знать Наташе, так это того, что Андрей – женатый человек, с семейством и детьми. Интеллекта и чувства такта у нее катастрофически мало, зато моральной нравственности – хоть отбавляй! Типичная черта простушки из глубинки, рано выскочившей замуж по залету.
– Нет, не зовет.
– А почему? Вы сколько вместе? Год вроде? Или полтора?
– Мы расстались, – как можно беззаботнее говорю я.
– Как? – глаза Наташи округляются. Я не понимаю, есть ли в ее реакции злорадство, или, напротив, сочувствие ко мне. Но она явно поражена этим известием.
– Вот так. Ничто не может длиться вечно, – вспоминаю я слова Андрея, – Не сошлись характерами. Или планами на жизнь. Я не знаю.
– Вот это дела, Лер, – Наташа явно огорошена и не понимает, как нужно себя вести и что вообще нужно сказать в этой ситуации, – ну и как ты? Держишься?
– А чего мне держаться? – смеюсь я, – У меня что, кто-то умер?
– Ну как же… Ты его любила… Так ведь, Лер?..
– Ой, Наташ, я тебя умоляю! Люблю – трамвай куплю!
– Но вы с ним так долго…
– И чего? Люди вон, до старости живут, а потом, как говорится, седина в голову – бес в ребро. И все! И привет!
– Ну как же так…
– Нормально, – уверяю я Наташу. Мой голос звучит бодро, – это жизнь, все бывает.
– Ну Лер… Ты меня, конечно… Я в шоке…
– Да я тоже. Я в шоке, шок во мне, и мы оба в недоумении.
– Слушай, у меня тут настоечка, – Наташа ломанулась к кухонному шкафу и загремела банками с крупой, – где-то была… Погоди… А, ну вот же! Вот же она! Будешь? А?
Этого мне еще не хватало.
– Нет, Наташ. Давай в другой раз, а то у меня сегодня еще встреча.
– Ну вот, – уголки
К сожалению, да. Я вспоминаю это с ужасом.
– Посидим, Наташ, обязательно посидим.
– А куда ты идешь? С кем встречаешься?
– С друзьями, – говорю я и кошусь на экран телефона, лежащего на столе, – через сорок минут. Так что я, пожалуй, буду собираться.
Я предпринимаю попытку встать из-за стола, но Наташа, как-то вдруг взбудораживается и отчаянно заявляет:
– А возьми меня с собой!
– Что? – я в изумлении застываю на месте.
– Ну куда ты идешь с друзьями? В клуб? В ресторан? Можно я с тобой?
– Э-э-э… Зачем?
– Ну как зачем? Лер, ты не поверишь, мне так все надоело! Одно и то же, каждый день одно и то же! А так хочется выйти, так сказать в свет, себя показать, людей посмотреть! Ну Лер, ну пожалуйста! Можно, я с тобой?
Себя ты в зоопарке будешь показывать, раздраженно думаю я, вспоминая Наташину обновку, этот нелепый цветастый сарафан. Но вслух говорю:
– Нет, Наташ, давай не сегодня.
– Ну вот, – она всплескивает руками – ни дать, ни взять баба на чайнике, – как всегда не сегодня.
– Не расстраивайся. Просто сегодня правда никак. Закрытая вечеринка и все такое… Понимаешь?
– Закрытая вечеринка, – мечтательно произносит Наташа, – я никогда не была на закрытых вечеринках…
И в этом ее мечтательном тоне столько неподдельной, беззащитной детскости, что меня начинает тошнить. Я торопливо собираюсь.
– Наташ, меня правда ждут. В другой раз.
– Обещаешь? – Наташа сверлит меня недоверчивым взглядом, уже в дверях.
– Обещаю, – как можно более утвердительно говорю я, надевая пальто.
– Тогда ладно. Смотри, только не забудь!
– Ну конечно, Наташ. Конечно!
Мы обнимаемся. От Наташи несет потом, тушеной капустой, и еще чем-то. Запах вроде кислый, совершенно омерзительный. Я быстро прощаюсь и выбегаю в подъезд.
В такси я выливаю на себя, наверное, треть флакона духов и открываю окна – мне кажется, эта вонь, этот запах нищеты то ли преследует меня, то ли пропитал меня – мои волосы, мое платье, мое пальто. Как облако заразы. Какой-нибудь чумы или сибирской язвы.
Умоляю таксиста разрешить мне покурить в машине. Плюгавенький мужичонка за рулем молча разрешает мне, и я успокаиваюсь и перестаю чувствовать навязчивое амбре только выкурив две сигареты подряд.
4
Наверное, вы уже догадались, что ни на какую закрытую вечеринку я не спешу – это все было придумано мной, чтобы отвязаться от Наташи. Тоже мне, вбила себе в голову! Это же просто какой-то позор! Ее совершенно невозможно показывать приличным людям. Однако меня действительно ждут.
Сегодня вечером, в районе восьми, я договорилась встретиться с Викой. Дело в том, что сегодня она ужинает с Илюхой на Адмиралтейской, и клятвенно обещала выведать у него, что происходит в голове у Андрея касаемо наших с ним отношений. Да, я не могу оставить это просто так! Ну, хоть убейте меня, не верю я в то, что кобелина-Андрей так внезапно включил режим верного и примерного муженька! Он совсем не из той породы, уж я-то знаю.