Откройте принцу дверь!
Шрифт:
«Как бы они посуду не побили!» – подумала я без напряжения, на самом деле мне было на посуду наплевать.
На кухне было тихо. Я послушала немного под дверью и удалилась в гостиную смотреть телевизор. Через некоторое время явились оба, внешне неповрежденные. Иван смотрел победителем, Бонни был тише воды ниже травы.
– Как ты с ним справился? – изумилась я.
– О, это наш секрет! – усмехнулся Иван. – А вообще-то мы заключили с ним соглашение. Он оставляет нас в покое, а я за это везу его завтра на тот склад в Удельной, у него там сердечная симпатия появилась.
– Не может
Бонни посмотрел снисходительно – мол, не твоего ума дело, понимала бы что-нибудь…
– Так это из-за нее ты так рвался на этот склад? А вовсе не за тем, чтобы защитить меня? – догадалась я. – Ну ты и прохвост!
Бонни сделал вид, что сильно смущен, и прикрыл голову лапами.
Мы с Бонни направлялись на продуктовый рынок. С некоторых пор это был наш обычный маршрут поздним утром, когда Иван давно уже на работе. Хотя Иван всячески настаивал, чтобы я ни в чем не отказывала несчастной осиротевшей собаке и покупала догу все, к чему он привык, – элитный сухой собачий корм и свежие морепродукты, я решила потихоньку переводить пса на обычное питание. Ничего с ним не сделается, если поест мяса с кашей! Витамины нужны – овощей туда добавим, морковку пускай погрызет, рыбий жир в аптеке купим.
– Так-то, Бонечка, – приговаривала я, – у меня ты быстро от своих богатеньких привычек отучишься! И нечего так смотреть, иные собаки и того не имеют!
Все это говорилось мною исключительно для Ивана, поскольку Бонни в смысле питания оказался очень покладистым, ел, что дают, быстро проникшись новым положением. Подозреваю, что Иван тайком подкармливал его морепродуктами, но застукать их за этим делом я никак не могла.
Итак, мы шествовали на Андреевский рынок, где продавец по имени Ахмет оставлял нам мясо подешевле. Ахмет очень хорошо относился к Бонни, дог, когда хотел, умел понравиться. Была и вторая причина: обратно Бонни сам нес сумку с мясом и овощами, я такие тяжести таскать не нанималась.
– Васенька! – вдруг услышала я, но не оглянулась – наверное, мальчишку какого-нибудь зовут или кота.
– Вася, Василиса! – позвал снова женский голос.
Бонни в это время, несмотря на внушительные размеры, шустро юркнул в проем между ларьками с самым заинтересованным видом. Крысы у них там, что ли?
Я оглянулась и увидела, что ко мне спешит маленькая тетя с кривоватыми, как у французского бульдожки, ногами. На тете был скромненький летний костюмчик серого цвета из того дешевого непонятного материала, который моя бабушка когда-то давно называла «маргарин с лавсаном». И еще шляпка – серая панама с вышитой сбоку розой. Шляпку я узнала – она валялась у нас в доме на комоде в коридоре, Альбина надевала ее, когда шла в сад, ей вредно было долго находиться на солнце с непокрытой головой. Во всяком случае, она так утверждала.
С некоторым удивлением я узнала и саму Альбину. Где тщательно уложенные волосы? Где томный и вместе с тем повелительный взгляд? Где зычный голос, вроде бы и по-доброму скажет: «Васенька, детка, не принесешь ли ты мне стаканчик соку?» – а попробуй откажи или попроси немного
– Васенька, – Альбина подбежала ко мне запыхавшись и схватила за руку, – как же я рада тебя видеть!
Новое дело! Не она ли недавно выкрикивала мне всякие гадости, называла приблудной кошкой и подкидышем? Не она ли топала ногами и визжала вовсе что-то несуразное? Что за странная метаморфоза! Медведь в лесу умер, что ли?
Неужели я так плохо выгляжу, и она от жалости… Чушь собачья, Альбине чувство жалости несвойственно. И потом, приглядевшись, я сообразила, что сама-то Альбина выглядит не блестяще.
Этот дешевенький костюмчик, суетливые движения, эти искательные заглядывания в глаза… И что она делает на продуктовом рынке, хотела бы я знать? Да полно, уж не покупает ли она сама здесь продукты?
Так и есть, поскольку я заметила у нее в руках сетку, из которой торчал рыбий хвост и свекольная ботва.
Огромная голова тихонько боднула меня в бок.
«Одно твое слово, – прочитала я в глазах Бонни, – и я перекушу ее пополам».
«Повремени пока, – я незаметно сжала ему загривок, – послушаем, что она скажет…»
– Собачка! – Альбина слегка отпрянула, увидев Бонни во всей красе. – Это твоя?
– Угу, – нелюбезно ответила я, – это бордосский дог, очень свирепый.
Хотелось добавить, что питается он исключительно интеллигентными женщинами средних лет, как называла себя Альбина раньше, но я промолчала. Потому что насчет интеллигентности полное вранье – я прекрасно помню, что она орала мне с лестницы в последнюю нашу встречу. Да и насчет средних лет тоже преувеличение, то есть приуменьшение – сейчас было видно, что возраст у Альбины приличный.
– Мы вообще-то по делу идем, – буркнула я, – за мясом. Сами понимаете, если его вовремя не накормить, может и на человека броситься.
После такого прозрачного намека любой человек должен был бы повернуться и бежать от нас без оглядки. Но Альбину обуревали более сильные чувства, во всяком случае, перспектива быть съеденной заживо ее не слишком взволновала.
– Дорогая! – она оттолкнула слегка оторопевшего Бонни и снова взяла меня за локоть. – Ты не представляешь, что у нас случилось!
– Да я…
Я хотела сказать, что ничего не знаю и знать не хочу, но Альбина затараторила быстро-быстро, чтобы я не успела вырвать свою руку и уйти:
– Эта выскочка, эта приблудная девка полностью забрала Володечку в руки! Он смотрит ей в рот, он ничего не может решить без нее! Она влезла в нашу семью тихой сапой, тайком, подколодной змеей вползла и в дом и в его сердце!
– Короче! – я вырвала свою руку. – Мне неинтересно про них слушать!
– Васечка, дорогая! – в голосе Альбины послышались слезы. – Ты не представляешь, что она мне наговорила! Будто бы я всю жизнь сидела на шее у Володечкиного отца, а потом пересела на его шею. И что она не позволит мне этого делать и дальше, поскольку родится ребенок, и все, что принадлежит Володе, он должен отдать им – жене и сыну.