Открытие Индии (сборник) [СИ]
Шрифт:
Окружающие, включая строгую маман, полагали, что в такие моменты он сочиняет не то музыку, не то стихи – и втайне над ним потешались. Но я-то знала, что мысли у папеньки куда более серьёзные; революционные, можно сказать, мысли. И проведай об их истинном наполнении кое-кто из его непосредственных начальников, родителю моему несдобровать.
Желая привлечь внимание, я всхлипнула громче. Отец не то вздрогнул, не то встряхнулся, отгоняя думы. Смешно хмыкнул – звук вышел похожим на лай – и обратил ко мне раздражённый взор. Но, увидев, что это его козушка (кстати, на папеньку за это прозвище я не обижалась), просветлел, озорно присвистнул и раскрыл объятия:
– Что я вижу?! Моя козушка плачет? Кто тебя обидел, девочка? А ну-ка,
Я с рыданиями бросилась ему на грудь. Как-то так получилось, что от его ласковых слов обида и жалость к себе всколыхнулась с новой силой. Размазывая слёзы по его одежде, притопывая ножками, я сбивчиво начала рассказывать, как в очередной раз «дала волю своим звериным инстинктам».
История ничем не отличалась от прочих, прошедших, прощённых моим великодушным папкой, чихать хотевшим на шушуканье соседей и прочие глупости вроде общественного мнения, – и благополучно нами обоими забытых.
Гуляла вечером одна (ненавижу компании), любовалась открывающимся с каменистой вершины нашей горы видами, выдумывала новые «расшифровки» для лунных пятен. В этот раз я вообразила, что затемнённые области – это огромные облака насекомых, и тут же пожалела селенитов. Такие количества жуков или саранчи, должно быть, оставляют их без урожая. А может, насекомые и есть единственные жители Луны? Я настолько углубилась в обдумывание мною же самой сочиненной задачи, что совершенно не заметила, как этот парень подобрался ко мне со спины. Встрепенулась лишь в последний момент – грубо говоря, задницей почуяла опасность, – когда он уже собирался броситься. Лицо у него было скрыто под металлически блестящей полумаской, длинные волосы связаны в «конский хвост», крепкий торс обнажён. Намерения его были очевидны. Звать на помощь? Бессмысленно, я забрела слишком далеко от обитаемых мест. Шмыгнуть в кусты? Только для того, чтобы израниться в колючках и рано или поздно запутаться-упасть-стать лёгкой добычей? К тому же бегство жертвы лишь разжигает азарт преследователя. Поэтому я поступила самым рациональным способом. Тем, что вызывает гнев маменьки и осуждение соседей.
Клятвенно пообещав себе, что уж этот-то молодец точно будет последним, что больше не позволю истории повториться, я промурлыкала «ну, иди же ко мне, герой!» и шагнула парню навстречу. А впрочем, зачем лгать – со времени рандеву с «восьмым» я хотела, я страстно мечтала о… об этом.
Удовлетворение оказалось даже большим, чем я ожидала. Парень действительно был героем. Когда всё кончилось, я даже пожалела, что не узнала его имени. Меня пошатывало от усталости, а губы поневоле складывались в победоносную, сладостную улыбку. «Но – это последний, – бормотала я. – Последний, козушечка. Последний-распоследний. Нужно держать себя в руках, пора взрослеть. С таким сомнительным «приданным» тебе никогда не выйти замуж».
Очнулась от воспоминаний. В низу живота до сих пор чувствовалась блаженная наполненность, а папенька говорил, ласково целуя меня в макушку:
– …ким «приданным» тебе никогда не выйти замуж, козушка. – Подумать только, он слово в слово повторил мои ночные мысли! – А ведь уже пора, ты совсем взрослая девочка. Поэтому и мама сердится.
– Я больше не буду, – пролепетала я. – Теперь уже точно. Чего бы мне это не стоило. Веришь?
Отец усмехнулся и кивнул. Звучит, конечно, дико и необычайно трудно поверить, что на его грубом и отчасти даже страшноватом лице может возникнуть такая вот кроткая, едва ли не ангельская улыбка. Однако она возникла – для меня, его беспутной доченьки, его глупой козушки.
– Теперь ступай к себе, – сказал папа. – И до вечера носа из комнаты не показывай.
– А наказание? – потупившись, спросила я тоном пай-девочки.
– Моим наказанием будет… гм… – Он возвысил голос до ураганного грохота, чтобы наверняка услышала мама, и объявил: – Пожалуй, лишу-ка я тебя на весь день еды. Да, именно
Я закусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Ах, какой папка умница! Выбрал такое наказание, которое не оспоришь, но которое наказанием может считаться только условно.
– Спасибо, – прошептала я одними губами и умчалась к себе.
Мама обошлась со мной значительно суровей. То, что придумала она, можно назвать настоящей карой. Настоящей. Никому лучше не знать, что это было.
Целый месяц после роковой встречи с безымянным мужчиной мне не позволялось выходить за пределы нашего дома, двора и сада. Братья и сёстры отнеслись к моему «заключению» различно. Старшие, сами не раз попадавшие в подобные ситуации (интересно, чья наследственность кипятит наши гормоны в большей степени – мамина или папенькина?), сочувствовали и предлагали набраться терпения. Зато противный Лёвушка… Он с упоением дразнился сам, но этого было Лёвушке мало, он приводил друзей. Те издевались всей компанией, называя меня постыдными именами, разыгрывая гадкие пантомимы, изображающие мой проступок. Я реагировала на оскорбления пренебрежительно и даже высокомерно, но, честно говоря, не раз потом ревела в своей комнате. Ну почему эти мальчишки такие безжалостные?
К счастью, месяц прошёл-таки. Мне вновь позволили гулять, где пожелаю. Правда, лишь днём. Впрочем, и то было настоящим подарком. К тому же я ведь твёрдо решила, что девятый случай останется последним – как и тот безымянный герой в полумаске! А днём, считала я, шанс встретить мужчину, ищущего острых ощущений, многажды ниже.
Дура я, дура. Если боги решили, что кому-то следует устроить полнокровную жизнь, богатую приключениями, от их благодеяний не спрячешься нигде.
Он ринулся на меня с небес – прекрасный юноша на белом крылатом коне. Безукоризненные черты его лица были искажены яростью, в руке он сжимал тугой лук. Молодой герой с упоением орал какую-то необыкновенную ахинею о казни ненасытного чудовища-людоеда. К сожалению, то, что названным людоедом являюсь я сама, дошло до меня слишком поздно. Тогда лишь, когда юноша начал выпускать стрелы. Проделывал он это с потрясающей скоростью: казалось, его руками управляет сам Аполлон. Все стрелы были направлены в меня.
Наверное, мне стоило наплевать на обещание, данное родителям, и откусить этому парню голову в первый же момент. Но я твёрдо решила держаться данного слова. «Делай, что должно – и будь что будет». Идиотский девиз, между прочим. Чую, много бед он принесёт тем, кто сделает его своим credo.
Я фукнула чернильным облаком, как какая-нибудь морская каракатица, и бросилась наутёк, активно помогая крыльями. Взлететь на них невозможно, слишком коротки. Однако в горах, при прыжках с камня на камень и со скалы на скалу эти рудименты – довольно полезная штука. Так же, как четыре выносливые козьи ноги с раздвоенными копытцами. Я мчалась по склону Крага, сшибая телом валуны, вызывая оползни и выпуская новые и новые клубы заградительного дыма. Увы, помогало это мало; вернее – совсем не помогало. Герой не отставал. Стрелы у него закончились (с полдюжины застряли в моей шкуре) и теперь он потрясал копьём. Наконечник у копья был – будь здоров: широкий, сияющий как бронзовое зеркало и, я уверена, чрезвычайно острый. Не хотелось бы мне получить этой штуковиной в бок.
Едва я так подумала, как страшное свершилось. Возле правой лопатки кольнуло, потом послышался звук, точно от разрываемого полотна, и жуткая боль разлилась по телу. Я рванулась из последних сил, рыча, плюясь дымом и блея, но не смогла сдвинуться с места. Копьё героя, пробив тело насквозь, пригвоздило меня к земле. Вывернувшись, я ощерилась; юноша лишь расхохотался. Затем спрыгнул с коня и звучно скомандовал:
– Пегас, топчи её!
Жеребец вознёс надо мной копыта. Каждое было размером с блюдо для жертвоприношений, каждое подковано шипастой бронзовой подковой…