Открытие Индии (сборник) [СИ]
Шрифт:
– До триста пятьдесят, – неприятным голосом уточнила девочка.
Малыш с видимым раздражением мотнул головой и продолжал, торопясь пуще прежнего:
– Я собирался залезть под кровать, а тут… Я обрадовался, что он опять прилетел. Думал, он вареньем облился. У меня в шкафу всегда скляночка вишнёвого для него припасена. Он ведь когда варенье видит, как сумасшедший сразу делается… Так потешно! Прямо из банки глотает, пинками не отгонишь (фрекен Бок поморщилась: ну и лексикон у нынешних деток). А как меня услышал, наверное, притворился, будто спит. Вот я и решил пощекотать. Ну, как будто разбужу. В бок пальцем
Прямо из банки глотал, подумала фрекен Бок. Через край. А мальчик для него воровал. Омерзительно. Ох, правильно я с самого начала невзлюбила этого обжору. Она спросила:
– И часто ты… часто ты таскал для него варенье? Да прекрати же скулить! Ну, часто?
Малыш потупился.
– Постоянно, – с очевидным удовольствием наябедничала Гунилла.
– Заткнись, овца! – зло прошипел Малыш. – Сама, небось, когда с ним в Венский кафешантан играла, взбитые сливки притаскивала и миндаль в шоколаде. И сигареты папины. Вы не слушайте её, фрекен Бок. И не постоянно совсем. Только когда вишнёвое удавалось свиснуть.
– Или клубничное, – снова вклинилась Гунилла. Её порядком пугала перспектива обсуждать «Венский кафешантан», а особенно судьбу папиных сигарет, поэтому она решила нападать.
Малыш показал ей кулак. Девочка в отместку высунула язык. Фрекен Бок потрепала её по голове и проговорила с нажимом:
– И всё-таки, мне кажется, ты о чём-то умалчиваешь, мой дорогой.
– Но фрекен…
Она остановила его властным жестом.
– Посуди сам. Карлсон, как я понимаю, влетел в окно. До этого в квартире кроме нас троих никого не было, верно?
– Ещё был мой Бимбо, – сказал Малыш.
Гунилла на эти слова обидно засмеялась. Поневоле улыбнулась и домоправительница.
– Пусть так. Ты, твой пёс, Гунилла и я. Вот все, кто находились здесь. Так?
Роль мисс Марпл постепенно начинала ей нравиться. Рассудительность, логика, власть наконец – как раз то, что требуется взрослой женщине.
– Так, – тихо согласился мальчишка.
– С тех пор, как пришла Гунилла, дверь больше не отпиралась. Никто не входил. Я бы заметила. Теперь дальше. Первым делом я провела её сюда, в детскую. Никакими трупами тут и не пахло. Потом я вас покормила… впрочем, это к делу не относится. Вывод? Карлсона прикончили не ранее, чем час назад. И… – Фрекен Бок как-то враз нависла над детьми гигантской ледяной глыбой, – и выходит, сделал это кто-то из нас!
Малыш растерянно огляделся, словно надеясь отыскать настоящего преступника. Взгляд его остановился на раскрытом окне.
– А может, он прилетел ко мне раненый, в поисках помощи, не дождался, потерял сознание и умер?
Гунилла тоненько и прерывисто застонала. Вероятно, представила истекающего кровью Карлсона – ждущего и не дожидающегося спасительного прихода друзей. Уписывающих в это время плюшки с корицей и пьющих какао.
– Не мели чепухи, – жёстко сказала фрекен Бок. – Во-первых, кровь только на теле и вокруг. Зато ни на подоконнике, ни на полу поодаль её нет. Во-вторых… А во-вторых, – голос её приобрёл тон государственного обвинителя, – где в таком случае его легендарные штаны с мотором?
– О-о! – выдохнули дети хором. – О-о!
– А что, если злодей
Девчонка определённо не глупа, подумала фрекен Бок.
– Давайте посмотрим.
Они подошли к окну. Домоправительница, крепко ухватившись за радиатор парового отопления, высунулась наружу. Повертела головой. Ни водосточных труб, ни карнизов поблизости. Четвёртый этаж, последний. Крыша, конечно, не столь уж далеко, но положение кромки… Обыкновенному человеку, если он не чемпион скалолазания или цирковой гимнаст, позаботившийся о подготовке заранее (крючья, тросы и тому подобная амуниция), забраться на неё нет ни малейшей возможности. Фрекен Бок внимательно осмотрела подоконник. Ни потёртостей, оставленных верёвкой, ни царапин на ровной краске. Нет, воздушных акробатов здесь не бывало.
– Печально детки, но наш пузатенький мотылёк встретился с роковой булавкой именно здесь, в комнате.
– Почему с булавкой? – поражённо спросил Малыш. – Там не было никакой булавки.
Гунилла трагедийно закатила глаза: какой же он несообразительный!
– Это иносказание, мой дорогой, – терпеливо пояснила фрекен Бок. – А теперь, – она заговорила с угрозой, – живо прекратите вилять и расскажите, что тут произошло на самом деле? Ну!
– Я не знаю! – в голос воскликнули маленькие паршивцы. – Это он, – добавила Гунилла. Он постоянно заставлял меня водить и считать до триста пятьдесят, чтобы самому Карлсона спокойно…
– Врёшь ты всё! – закричал Малыш с ненавистью. – А кто обещал мне рассказать про то, как Кристер до сих пор берёт в кровать бутылочку с молоком, если я безвылазно просижу десять минут в прихожей под папиным пальто? Скажи! Скажи давай!
– Анафемское семя! – прорычала фрекен Бок. – А ну, замолчите оба! Немедленно! – И в наступившей тишине добавила: – Похоже, придётся вызывать полицию.
– Не надо, – взмолился Малыш. – Давайте лучше спросим у Бимбо. Может, он что-нибудь знает?
– У кого?! – Домоправительница выпучила глаза. – Мой дорогой, ты уже большой мальчик и должен знать, что собаки не разговаривают.
– Ясное дело, разговаривают, – с жаром возразил Малыш. – Во всяком случае, для Бимбо это совсем не трудно. Скажи, Бимбо – ведь не трудно?
– Где там, – лихо ответил Бимбо, – трудно только, если я в это время жую тянучку.
Фрекен Бок в ошеломлении рухнула на стул. Говорящий пёс! Боже правый, только этого не хватало! А ведь она могла поручиться чем угодно, что никто из детей, пока звучали нелепые слова о тянучке, губ не размыкал.
Но, с другой стороны, и собака ведь не раскрывала своей пасти.
– Кто тебя учил чревовещанию, Малыш? – спросила она первое, что пришло в голову: наугад, для того только, чтобы не лишиться ведущей роли в этом идиотском расследовании.
– Я, – сказал Бимбо. – Но он скверный ученик. У него движутся скулы и вращаются глаза как у берсерка, а от этого весь эффект насмарку. Разрешите представиться, мадам. – Он церемонно преклонил переднюю лапу: – Бимболиус Финем Секулорум. Обскурый и чрезвычайный посланник народа Канис в Стокгольме.
– Чёрта ли тебе, такому важному кавалеру, делать в этой семье? – не сдавалась фрекен Бок, изучая напряжённым взглядом лицо Малыша. Ну не может, не способен мальчик его возраста не выдать себя, разыгрывая взрослого!