Открытие Индии
Шрифт:
Но кто же был этот Викрам и когда он жил? С точки зрения истории все это представляется весьма туманным. Около 57 года до н. э., когда должна была начаться эра викрам самват, нет следов, которые указывали бы на существование такого правителя. Однако в 4 веке н. э. в Северной Индии был некий Викрамадитья, который воевал против вторгшихся гуннов и изгнал их. Полагают, что именно он держал у себя при дворе «девять жемчужин» и что все легенды относятся к нему. Тогда возникает вопрос — какая связь существует между этим Викрамадитьей, жившим в 4 веке и. э., и летоисчислением, начавшимся в 57 году дон. э.? Возможным объяснением является то, что летоисчисление, началом которого считается 57 год до н. э., было принято в государстве Малавов в Центральной Индии, и лишь много времени спустя после Викрама это лето-исчисление и календарь связали с ним и назвали по его имени. Но все это туманно и недостоверно.
Самым поразительным во всем этом являются старания высокообразованных индийцев подтасовать исторические факты, чтобы как-то связать
Влияние националистических побуждений и мнимонациональных интересов на изложение или изучение истории характерно не только для индийцев. Каждой нации и каждому народу, видимо, свойственно это желание позолотить и подправить прошлое и исказить его в свою пользу. Истории Индии, которые приходилось читать большинству из нас, написанные главным образом англичанами, представляют собой обычно пространные апологии и панегирики английскому владычеству и слабо завуалированное презрительное описание того, что произошло в нашей стране в предшествующие тысячелетия. Собственно говоря, настоящая история начинается для них с приходом в Индию англичан. Все, что было до того, представляет собой неким загадочным образом подготовку к осуществлению этого священного предначертания. Даже история периода английского владычества искажается с целью прославить правление и добродетели англичан. Очень медленно раскрывается более правильная картина. Но нам незачем обращаться к прошлому, чтобы найти примеры подтасовки истории во имя определенных целей и поддержания чьих-то домыслов и предрассудков. Настоящее изобилует такого рода примерами, а если можно исказить настоящее, свидетелями и участниками которого мы сами являемся, то что же сказать о прошлом?
Верно, однако, что индийцы особенно склонны верить преданиям и преподносить их как историю, некритично и без достаточного изучения. Им придется отказаться от этого небрежного мышления и от поспешных выводов.
Но я уклонился в сторону от богов, богинь и тех дней, когда складывались мифы и легенды. Это была эпоха, когда жизнь была полной и гармонировала с природой, когда разум человека с восторгом и изумлением взирал на тайну вселенной, когда небо и земля казались очень близкими друг к другу, а боги и богини сходили на землю с Кайласы и из других убежищ в Гималаях, подобно богам Олимпа, чтобы развлекаться с мужчинами и женщинами, а иногда чтобы карать их. На почве этой полноты жизни и богатого воображения выросли мифы и легенды о сильных и прекрасных богах и богинях, ибо древние индийцы, подобно грекам, любили красоту и жизнь. Профессор Гилберт Мэррей 11 рассказывает нам о совершенной красоте олимпийской системы. Это описание вполне приложимо и к ранним творениям индийского разума. «Это мечты, идеалы, аллегории художника; это символы чего-то, лежащего вне их самих. Это боги наполовину отвергнутых преданий, бессознательной игры воображения и устремлений. Это боги, к которым обуреваемые сомнениями философы могут обратиться со всей подобающей философу настороженностью, как к лучезарным и глубоким гипотезам. Это не те боги, в которых верят, как в несомненный факт». Столь же приложимы к Индии и следующие слова профессора Мэррея: «Подобно тому как самый прекрасный образ, изваянный человеком, был не богом, а лишь символом, который должен был помочь постичь бога, так и сам бог, когда он был постигнут, был не реальностью, а лишь символом, помогающим постичь реальность... В то же время они не создавали никаких верований, которые противоречили бы знаниям, никаких заповедей, которые заставили бы человека погрешить против своих внутренних убеждений».
Постепенно дни ведических и других богов и богинь отошли на задний план и их место заняла суровая и трудно доступная пониманию философия. Но их образы запечатлелись в умах народа, образы спутников в радости и друзей в горе, символы его собственных смутных идеалов и чаяний. А вокруг них поэты сложили свои вымыслы и построили замки своих мечтаний, полные богатых узоров и прекрасной фантастики. Многие из этих легенд и поэтических вымыслов были замечательно пересказаны Ф. У. Бейном в его сериях небольших книг, содержащих индийские мифы. В одном из них, носящем название «The Digit of the Moon», рассказывается о сотворении женщины. «Вначале, когда Тваштри (божественный творец) взялся за сотворение женщины, он обнаружил, что израсходовал все материалы на создание мужчины и что плотных материалов не осталось. Поразмыслив, он поступил так: взял округлость луны и изгибы ползучих растений, цепкость усиков вьюна и трепет листьев травы, гибкость тростника и прелесть цветка, легкость листьев и форму слонового хобота, взгляд лани и сплоченность пчелиного роя, веселую радость солнечных лучей, плач облаков и переменчивость ветра, робость зайца и тщеславие павлина, мягкость груди попугая и твердость алмаза, сладость меда и свирепость тигра, жар огня и холод снега, болтовню сойки и воркование голубя, вероломство журавля и верность дикой утки и, смешав все это, он сотворил женщину и дал ее мужчине».
Время написания эпических произведений установить трудно. Они повествуют о тех далеких временах,
Французский историк Мишле писал в 1864 году о «Рамаяне»: «Тот, кто слишком много действовал или желал, пусть припадет и пьет из этой глубокой чаши жизни и молодости... На Западе все мелко. Греция мала, и я задыхаюсь; Иудея суха, и я изнываю. Дайте мне бросить взгляд на величественную Азию и мудрый Восток. Там находится моя великая поэма, столь же обширная, как Индийский океан, благословенная, позлащенная солнцем,— книга божественной гармонии, в которой нет диссонансов. Там царит безмятежный мир и, в разгар конфликта, бесконечное благодушие, безграничное братство, которое охватывает все живое; там океан (бездонный и беспредельный) любви, сострадания, милосердия».
Как бы велика и любима народом ни была «Рамаяна» как эпическая поэма, именно «Махабхарата» является одной из величайших книг мира. Это колоссальный труд, энциклопедия преданий, легенд, политических и социальных институтов древней Индии. На протяжении десятилетия или больше множество компетентных индийских ученых занималось ее критическим изучением и сопоставлением различных обнаруженных текстов с целью опубликовать снабженное комментариями издание. Они выпустили в свет некоторые части поэмы, но работа еще не закончена и продолжается в настоящее время. Интересно отметить, что даже в дни этой ужасной войны, охватившей весь мир, русские востоковеды выпустили в свет русский перевод «Махаб-х араты».
Вероятно, это был период, когда в Индию проникали иноземные племена, приносившие с собой свои обычаи. Многие из этих обычаев отличались от обычаев ариев, и в связи с этим наблюдается любопытное смешение противоречивых идей и обычаев. Арии не знали полиандрии, и однако одна из ведущих героинь «Махабхараты» является общей женой пяти братьев. Постепенно происходило поглощение коренных жителей и пришельцев и соответственно менялась и ведическая религия. Она начала принимать всеобъемлющую форму, которая породила, в конечном счете, современный индуизм. Это стало возможным, ибо в основе ее, видимо, лежало убеждение, что монополии на истину не существует и что есть много способов видеть истину и приближаться к ней. Таким образом проявлялась терпимость ко всем видам различных и даже противоречивых убеждений.
В «Махабхарате» делается весьма определенная попытка подчеркнуть единство Индии — или Бхаратварши, как ее называли по легендарному прародителю расы — Бхарату. Более ранним названием. Индии было Ариаварта, земля ариев, но оно обозначало лишь Северную Индию до гор Виндхия в Центральной Индии. Вероятно, в тот период арии не продвинулись дальше этого горного хребта. «Рамаяна» повествует об экспансии ариев на юг. Великая ме^кдоусобная война, описанная в «Махабхарате», происходила, согласно приблизительным предположениям, примерно в 19 веке до н. э. Эта война велась за господство над Индией (или, возможно, над Северной Индией), и она знаменует зарождение понятия об Индии как о едином целом, Бхаратварше. В это понятие включалась значительная часть современного Афганистана, называвшаяся тогда Гандхара (отсюда ведет свое название город Кандагар) и считавшаяся неотъемлемой частью страны. Супруга верховного правителя звалась Гандхари, то есть госпожа из Гандхары. Столицей Индии становится Дилли или Дели, но не современный Дели, а древние города, расположенные близ его настоящего местоположения и именовавшиеся Хастинапура и Индрапрастха.
Сестра Ниведита (Маргарет Нобл) указывала в своей книге о «Махабхарате»: «Иностранного читателя... сразу же поражают две особенности: во-первых, ее единство в сложности и, во-вторых, ее постоянные усилия внушить слушателям идею единой централизованной Индии с собственной героической традицией в качестве образующего и объединяющего импульса»12.
«Махабхарата» содержит легенды о Кришне и знаменитую поэму «Бхагавадгиту». Независимо от философского содержания «Гиты» в ней уделяется большое внимание этическим и моральным принципам управления государством и жизни вообще. Без этого основания, дхармы, нет истинного счастья и общество не может существовать. Целью является общественное благо, благо не одной какой-либо группы, а всего мира в целом, ибо «весь мир смертных представляет собой цельный организм». Однако сама дхарма относительна и зависит от времени и преобладающих в данное время принципов, помимо таких основных принципов, как верность истине, ненасилие и т. д. Эти принципы остаются неизменными и не меняются, но в остальном дхарма — это соединение обязанностей и долга — меняется с изменением эпохи. Интересен тот упор на ненасилие, который делается здесь и в других произведениях, так как, повидимому, между ним и борьбой за правое дело не усматривается никаких противоречий. Весь эпос строится вокруг великой войны. Очевидно, понятие об ахимсе, то есть ненасилии, тесно связано с мотивом действия; оно имеет в виду отсутствие агрессивных намерений, самодисциплину и обуздание гнева и ненависти, а не физическое воздержание от насильственных действий, когда они становились необходимыми и неизбежными.