Открытый брак
Шрифт:
— Я, может, тоже хочу любви и взаимности.
Дыхание спирает. Я пытаюсь убедить себя в том, что у нас с Наилем далеко не так, и выстроить надежную линию обороны, но не успеваю.
Взгляд Журавлёва становится мрачнее, венка на виске активнее пульсирует. Зрители постепенно начинают возвращаться в зал, а я до последнего торможу, потому что предчувствую — в диалоге намечается сюжет куда интереснее.
— У Насти такая же версия предстоящего развода, как и у тебя?
Журавлёв сокращает дистанцию. Наши колени соприкасаются. Саша ставит руки по обе стороны
— Она отдыхала здесь вместе с тобой, Полин. Разве нет?
Меня потряхивает от перевозбуждения и близости. Похлеще, чем от оперы. В горле сохнет.
Выбранная тема Саше не нравится, и ироничная улыбка только подтверждает это. Он тянется к моему лицу, задевает подушечками пальцев щёку. Вроде бы с благой целью, убирая за ухо выбившуюся прядь волос, но я более чем уверена — это потому что давно хотел прикоснуться, но не было повода.
— С тобой мы как-то больше сдружились.
Я усмехаюсь, цепляю. Это ведь Журавлёв предлагал столь безопасный формат при знакомстве. Не я.
— Ты не хочешь спросить у того, кто помогал Насте с переездом?
С губ едва не срывается быстрый и логичный вопрос: «У кого?». Я вовремя осекаюсь, прикусываю язык. Не могу ни съязвить, ни отбить. Чувствую, как на плечи опускается арктический холод.
Очевидно, речь идёт о Наиле.
Глава 52
В смешанных чувствах возвращаюсь в зал и занимаю место. Усидеть сложно.
Я смотрю на сцену, но с куда меньшим энтузиазмом, чем до перерыва. Происходящее проносится фоном. Меняются исполнители, наряды и декорации — казалось бы, стоит восхититься, но я не могу. Положительных эмоций нет — они все покрылись коркой инея, если не льда, а классическая музыка и специфическое пение лишь добавляют головной боли и раздражительности.
Мне хочется одёрнуть Сашу и предложить уйти, но я вспоминаю, что в опере подобное — дурной тон. Приходится терпеть. Целых сорок минут.
Наконец, дождавшись окончания второго акта, спешу на улицу, громко отстукивая каблуками. Толкнув тяжелую деревянную дверь, набираю в лёгкие больше воздуха и следую на парковку.
Журавлёв не задает лишних вопросов и не интересуется, куда едем дальше — действует на собственное усмотрение, а я не настаиваю и не сопротивляюсь, потому что все равно.
В гостиницу не хочется, видеть Миру и Лилю — тем более. Приобщаться к прекрасному и дальше развлекаться — тоже, а ужинать попросту не смогу из-за подступающей к горлу тошноты.
Пристегнувшись ремнем безопасности, отворачиваюсь и провожаю равнодушным взглядом ночной город, вспоминая события двухнедельной давности и вопрос-требование Наиля закрыть наш брак.
Многое теперь интерпретируется иначе. Сигаретный дым, тревога в голосе. Раз за разом прокручиваю и попросту не хочу ни во что верить. Чувствую себя глухой и слепой, а ещё до боли глупой и ничтожной. Все трое, кроме меня, знают и скрывают куда больше.
Музыка тихо играет из колонок, ветер щекочет
Поднявшись на четвёртый этаж, следую по длинному коридору и останавливаюсь у нужной двери.
Журавлёв прикладывает электронный ключ, пропускает меня внутрь.
На негнущихся ногах я иду вперёд и нервно осматриваюсь. Внутри симпатично. Роскошная мебель с изогнутыми линиями, современная техника и максимальная звукоизоляция от хаоса центра города. Есть небольшая прихожая, гостиная, объединенная с кухней. В углу — неразобранный чемодан, а слева — дверь, за которой находится спальня.
— Что будешь пить? — интересуется Саша.
Смелее подойдя к креслу, удобно усаживаюсь и снимаю туфли-лодочки, раскинув их в разные стороны. Двигаю пальцами ног, испытывая блаженство.
— Что-нибудь безалкогольное. Кола есть?
Устремив взгляд в окно, отмечаю, что мы находимся напротив Миланского собора. В другой раз я бы подошла и полюбовалась. Возможно, сделала бы фото. Но не сейчас.
— Есть.
Журавлёв достает жестяную банку и наливает её содержимое в стакан. Плеснув себе виски или коньяк, направляется к журнальному столу и располагается в кресле напротив.
— Расскажи, как это — быть в открытом браке столь долгое время?
Мы с Наилем не выдержали. Быстро закрыли. Теперь вот думаю — может, это только я?
— Что ты хочешь от меня услышать, Поль?
Саша откидывается на спинку и задумчиво крутит стакан. Медлит. Затем подносит его к губам и, наконец, делает глоток.
— Что я трахал девок пачками?
— А что — нет?
Схлёстываемся взглядами, напряженно молчим. Клеится слабо. Общие точки соприкосновения отсутствуют. Но он нужен мне, а я ему. И пусть мотивы разные, но суть одинакова.
— Нет. Левые связи за время брака можно пересчитать на пальцах одной руки.
Для наглядности — вскидывает руку в воздух и перебирает длинными пальцами. На безымянном больше нет обручального кольца. И это дает мне очередную отрезвляющую оплеуху.
Я усмехаюсь. Не потому что не верю, а потому что это долбаный сюр — быть здесь с ним, обсуждать личную жизнь и варианты развития отношений.
— Помню, не так давно ты убеждал меня в том, что подобный формат — это лучшее, что может быть. И тебя всё более чем устраивает.
— Очевидно, уже нет.
Теперь и я тянусь к своему стакану. Смакую сладкий газированный напиток и чувствую мелкие пузырьки на языке.
— По поводу группового секса — ты говорил Наилю, что он у вас был. Поделись, спиздел, чтобы?..
Трахнуть меня?
Не договариваю, потому что горло окольцовывает спазм.
Карие глаза наливаются чернотой и сливаются со зрачком. Я ступаю на опасную территорию. Откровения взамен на откровения. Нужно быть готовой к тому, что подобные вопросы зададут и мне.