Открытый брак
Шрифт:
— Покажешь, что получается? — интересуется Журавлёв.
Отпрянув, убираю мешающую прядь волос за ухо. Пульс, как по команде, учащается.
— Потерпи.
— Нет. Вдруг ты там карикатуру рисуешь?
Я вздрагиваю, когда Саша поднимается с кресла. Смеясь, подпрыгиваю с дивана и пячусь к высокому панорамному окну, закрывая дисплей и не позволяя хоть одним глазком взглянуть на результат работы.
— Там не карикатура, клянусь. Обычный рисунок. Красивые черты лица, нос и губы. Ты первый мужчина, которого я рисую.
Делаю два шага
— Хоть в чем-то буду первым для тебя.
Я прижимаю планшет к груди, упираюсь лопатками в оконную раму и перестаю улыбаться. Понимаю, что отступать больше некуда. Шутки закончились, а воздух моментально пропитался пороком.
Саша вскидывает руку и гладит мою щёку костяшками пальцев. Недолго. Вскоре перемещается и обхватывает ладонью шею, фиксируя и сдавливая.
Я затихаю и перестаю различать, чье сердце колотится чаще. Зажмуриваю глаза и отворачиваюсь, едва мужские губы задевают мои.
Слышу разочарованный выдох. Перенимаю жар и тепло, заряжаюсь пробирающей дрожью. Впитываю каждую живую эмоцию.
— Мне, конечно же, приятно с тобой общаться, Поль, но учти, пожалуйста, что я не железный.
Пронзительный шепот заставляет волоски на коже встать дыбом. Я не знаю, что правильно, а что нет. Разучилась понимать и ловить баланс.
— То отталкиваешь, то сама приходишь. Дразнишь, соблазняешь и мучишь. К себе не подпускаешь.
Журавлёв впечатывается в меня всем своим телом. Дает почувствовать, как сильно хочет, и как долго ждёт, упираясь каменной эрекцией в живот.
Мои щёки краснеют и вспыхивают. Горят. Из груди со свистом вылетает выдох.
Саша устремляется к уху и захватывает мочку. Затем к шее, вызывая дребезжание и трепет за рёбрами, и хаотично захватывает губами каждый оголенный участок.
— Ну так прогони меня.
Собственный голос звучит глухо и неестественно, будто чужой. Потому что я и сама не знаю, чего хочу, но точно не этого.
Невольно закатываю глаза от удовольствия, зову по имени и пытаюсь затормозить. Чувствую влажное касание языка на нежной коже. Журавлёв с тихим стоном пробует меня на вкус.
— Блядь. Я бы и рад, но не могу.
Глава 59
Над портретом Журавлёва я работаю до утра, но уже у себя дома. Настолько сильно увлекаюсь, что теряю счёт времени.
Пальцы болят, глаза слезятся и пекут. Я сохраняю последние штрихи в документе и отправляю рисунок Саше ровно в четыре утра, думая, что спит и ответит уже завтра. Правда, он тут же появляется в сети, читает сообщение и набирает ответ.
«Рад, что вдохновляю тебя».
Губы моментально плывут в улыбке. Чёрт, да.
Вместо того чтобы потешить самолюбие Журавлёва, молчу, но не выхожу из сети. Торможу и медлю. Он тоже не пропадает и, не добившись
«Увидимся завтра?»
Это предложение сотнями мелких иголок вонзается в сердце. В следующий раз сбежать так просто из его объятий не получится. Увернуться — тоже. Уверена, я и сама не захочу.
Я не просила Сашу влюбляться и не требовала бросать жену. Тем более не давала шансов, обещаний и надежд. Вешать на меня вину не надо. Это была игра, развлечение. Казалось бы, для умных, взрослых и самодостаточных людей. Почему нельзя было продолжить в том же духе по долбанным правилам, чтобы всем было хорошо?
— Не увидимся, — шепчу себе под нос. Так тихо, будто кто-то может услышать. На самом деле нет, потому что мы с Наилем снова спим в разных спальнях.
Ничего не написав, блокирую планшет и бросаю его на прикроватную тумбу. Засыпаю быстро, но сны снятся нервные и беспокойные, а уже в восемь утра я открываю глаза с чёткими намерениями и планами.
Заглянув на сайт рекламного агентства, копирую электронный адрес и отправляю письмо-резюме с примерами удачных работ. Не в то, где замолвил за меня слово Наиль. В не менее известное и перспективное. Конкурентоспособное и с достойной оплатой.
Пульс волнительно качается. От лёгкого штиля до бури и обратно. Я чего-то в этой жизни стою. Стою же? Зря муж столь преждевременно поставил на мне крест.
Откинув одеяло и поднявшись с постели, я направляюсь по коридору и попадаю в завешенную шторами супружескую спальню. Застыв, разглядываю Наиля, мирно спящего на животе и занявшего и мою половину кровати.
Вчера я поздно вернулась домой. Должно быть, отомстила, но ожидаемого удовольствия не получила, потому что запуталась ещё больше. Муж находился в комнате со слабо горящим ночником. Делал вид, что не заметил меня. Впрочем, я тоже не рискнула к нему заглянуть.
Бесшумно пробравшись в ванную комнату, плотно закрываю за собой дверь и раздеваюсь догола.
Настроив тёплую воду, встаю под сильные струи, которые бьют по плечам и макушке, пытаясь привести меня в чувство.
Я вспениваю непослушные волосы. Размышляю о том, что, пока Мышки нет рядом с нами, можно скандалить и ругаться, показывая недовольство и обиды. Уходить, когда хочется, хлопая дверью. Возвращаться поздно ночью или под утро. Спать по разным комнатам. Творить глупости, сожалеть о них или не очень.
Интересно, сможем ли мы позже взять себя в руки, когда дочь, наша маленькая залюбленная принцесса, окончательно переедет в столицу? Или долго притворяться не получится, и рано или поздно семья разрушится?
Выбравшись из душевой, вытираю тело полотенцем и надеваю высокие бесшовные стринги. Подхожу к зеркалу, смахиваю слёзы. Ощущаю, как за грудной клеткой что-то давит и ноет.
Перебрав весь свой домашний уход, который советовал косметолог из клиники Миры, беру в руки увлажняющий крем. Массирующими движениями распределяю его по лицу и шее.