Открывашка и война
Шрифт:
Время шло, солнце закатилось за горизонт, лес погрузился в не мешающий ни мне, ни волчице мрак, а бегущая в полусотне метров впереди меня Валентина начала запинаться, хрипеть и ронять на землю пену. Устала, да? А я вот свеж и полон сил — если будет нужно, я обегу всю планету, потом плотно покушаю (тонны три хватит) и обегу ее снова. Еще километр, и волчица не смогла перепрыгнуть через корень, запнувшись о него и покатившись кубарем. Упав на бок, она свесила язык и с хриплым дыханием уставилась на меня мутным
Я подошел к ней, опустился на корточки и улыбнулся:
— Спасибо тебе.
Валентина продолжила хрипеть, как загнанная лошадь, едва ли поняв мои слова.
— Я сейчас сниму твою усталость, хорошо?
Ноль внимания. Ладно — не думаю, что ей нравится лежать вот так. Положив руку на бок волчицы, восхитился мягкостью шерстки, присоединился к сосудам тонкими, не приносящими боли, протуберанцами, и взялся за дело. Молочная кислота покинула мышцы, эритроциты понесли кислород по Валиному организму с новой силой, килокалории зарядили синапсы, а продукты распада отправились туда, где им и место.
Совершенно по-собачьи фыркнув, волчица вскочила на ноги и запрыгнула в кустики. Я деликатно отвернулся, стараясь не замечать журчание — дело-то житейское. Интересно, она лапу задирает? Или это только собаки так делают?
— Что ты со мной сделал? — раздался настороженный голос за моей спиной.
— Убрал усталость, — не оборачиваясь — она же теперь голая — ответил я. — Примерно как если бы ты хорошо выспалась.
— Мозги промыл? — заподозрила она меня в страшном.
— Нет, ты мне нравишься такой, какая ты есть, — честно ответил я, взялся за деревце, вырвав его с корнем и трансмутировал в точную копию платья, которое было на Вале до трансформации.
Протянув руку за спину, подождал, пока девушка примет подарок и спросит:
— А как ты это сделал?
— Так же как золото, — ответил я. — Тратишь энергию, чтобы изменять материю.
Золото я производил на глазах у япошек, из свинца — впечатлились очень сильно. Пошуршав тканью, Валентина смущенно напомнила:
— Трусики.
Точно! Вот этот куст подойдет.
— Что это? — заржала девушка, увидев протянутые мной за спину белые трусики с мордой потешно-анимешного медведя. — Я что, Света?
Хохотнув, я ответил:
— Все равно никто не увидит.
— Ты — видел, — буркнула она и принялась шуршать тканью снова.
Очень хочется отрастить глаза на затылке, но я не буду — не честно.
— На тебе — не видел, — уточнил я.
— Дурак, — припечатала она меня. — Можешь обернуться.
Обернувшись, показал Валентине большой палец и спросил:
— Сделать тебе кеды?
— Нет, мне нравится ходить босиком, — заявила она, гордым движением поправила волосы и спросила. — Теперь что?
— Пойдем обратно? — предложил я.
— По узкоглазой соскучился? — ощерилась она.
— А тебе-то что? — огрызнулся я.
— Мне? — фыркнула она и сложила руки на груди.
Не так красиво, как Юки, зато от души и естественно.
— Мне — все равно! — продолжила ответ.
— Не соскучился, — признался я. — Выгоню их всех нафиг — они чужие.
— Мне все равно! — повторила она совсем другим тоном.
Мы зашагали по лесу, и волчица заметила:
— Мы так до утра идти будем.
— Торопишься? — улыбнулся ей я.
— Мне некуда, — вздохнула она и поникла. — С бабушкой скучно, этот урод опять на заработки сбежал — зачем ему деньги, если у нас тут их и тратить не на что? «Золотом платят», ишь ты! — презрительно фыркнула и подозрительно на меня покосилась. — Не твоим ли золотом?
— Моим, — признался я. — Полтонны сделал, зарплату на трудных работах платить.
— Какой там «труд», — отмахнулась она. — Когда все двужильные?
— Чтобы уезжать с теплого побережья за тридевять земель и рубить руду в шахте по восемь часов в день, людям нужен стимул, — пожал я плечами. — Пока оплату золотом не пообещали, там никто работать не хотел. Хочешь я ему хорошую работу в Поселении найду?
— Купишь мне папку? — окинула меня неприязненным взглядом Валентина.
Стало стыдно.
— Прости.
— Ты-то при чем, — отмахнулась она. — У нас дома талонов складских куча, и рублей с другой планеты — копил, говорит, — горько усмехнулась. — Нам столько за всю жизнь не потратить, а он еще и за золотом фальшивым поехал — зачем?
Ощутив легкую обиду, я запротестовал:
— Золото настоящее!
— Поддельное! — показала она мне язык.
— Настоящее!
— Поддельное!
— Настоящее золото высшей пробы, одна десятая процента примесей — да такого в природе раз два и обчелся!
— Вот видишь — поддельное! — ехидно заржала Валентина.
— «Раз два и обчелся» и «не существует» — это разное, — покачал я головой.
— Все равно он урод, — насупилась она, растеряв все веселье. — Зачем ребенка рожать, если он не нужен?
— Не знаю, — честно признался я.
— Ты же Древний! — фыркнула она. — И не знаешь?
— Древним я стал меньше недели назад, — оправдался я.
Валентина ухмыльнулась.
— Ладно! — сдался я. — Я его не оправдываю и не ругаю — просто скажу, что думаю. Ок?
— Ок, — кивнула она, явив любопытство на лице.
— Бывают такие люди, которые не слишком задумываются, — принялся я излагать. — Это не значит, что они глупые или плохие — просто так у них работает голова. Называется «рефлексия» — способность направлять мыслительный процесс на самого себя. Такие люди живут как все: все учатся, и они учатся. Все работают, и они работают.