Открыватели
Шрифт:
— Ну и что? — отвечаю ему. — Рога ему обломаем, если подниматься начнет.
— Да нет, не про то я… Сумеете сами скважины описать?
— Опишем, — заверил я Баскова. — Керн весь на виду, подняли змеевики и записали, делов-то… А у нас будет хоть один геолог?
— Один-то будет, — поморщился Басков. — Галкин… парень интересный, но стукнутый наукой… В дебри лезет…
— Вот и пусть, — ответил я Баскову, — мы опишем керн, образцы отберем, а он в журнале распишется; будто его документация.
— Молодец! — похвалил меня Басков и пристально вгляделся.
— Чего ты? — не понял я начальника.
— Большого ума ты человек, — усмехнулся начальник и отошел.
За эти дни мы узнали, что в Березове базируется контора бурения и Обская геофизическая партия. И в конторе, и в партии работают немало наших земляков, двое из них окончили прошлый год, жили рядом в общежитии. Когда мы полностью экипировались, Витька предложил навестить земляков.
— Конечно, это нужно для диплома, — подхватил Юрка.
К землякам нужно было тащиться по весенней грязи километров пять, но стояли такие вечера, что сидеть на базе, в палатке, на прокисших шкурах было противно. И мы отправились.
Шли по улицам, перекликались, гремели деревянными тротуарами, а они как клавиши или еще того хуже: наступаешь на доску, а она, как живая, взвизгивает и прицеливается в лоб. На тротуарах грели свои меха собаки, мохнатые и грязные, словно о них ноги вытирали. Прошли мы центр поселка, где райком, Дом культуры, почта, столовая и милиция, так сказать, на едином плацдарме. Книжный магазин уже закрывался, хотя солнце стояло высоко. Заглянули в рощу лиственниц на обрыве реки, здесь нам березовец показал место, где ютился Меншиков — «вон, видишь, пекарня… вот здесь часовенка стояла». Но берег тот, где был захоронен сиятельный муж, унесла река, а до нас даже не дотронулась грусть. В северном небе нет грусти, оно ярится все лето — прозрачное бездонье, распахнутое так просторно, что захватывает дух. Какие здесь древние, словно литые из железа, лиственницы — стремительные колонны, взлетающие в небо. И видели они все: и каторгу, и Меншикова, и казацкие струги.
В роще танцплощадка, гулкий деревянный помост поднимается, словно языческое капище, в котором гремит и разрывает себя музыка. Туда, в этот загон, стайками впорхнули местные девчата, а потом потянулись парни в резиновых, кирзовых сапогах и одиночки — в туфлях. Мы не собирались танцевать, нам нужно к землякам. Но когда мы стали выходить из рощи, нас встретили настороженные, чересчур серьезные взгляды парней в пиджаках, на которых лежали навыпуск белые воротнички. Они словно принюхивались к нам, прицеливались и брезгливо, равнодушно отвернулись, нехотя, лениво уступая тротуар. Двое самых грузных заняли его лицом к лицу и хохотали, глядя в глаза, плевали кедровые орешки на землю. Витька шел первым и наткнулся на заслон. Он становится всегда изысканно вежливым, когда собирается дать кому-нибудь в морду.
— Сэры приветствуют нас? — обратился он к парням. Те продолжали хохотать. — Я хотел бы пройти, — жалобно протянул Витька и дотронулся просительно до одного парня.
— Он хотел бы пройти, — захохотал один, а другой просто вытянул потную лапу и провел Витьке по лицу. — Он пройти хочет!
Я оглянулся — точно, окружили со всех сторон, и крепкие такие парни, скулы у всех, как чугунные, жалко — кулаки в кровь разобьешь. Витька резко зацепил тех за воротники и шибанул лбами. Они еще не поняли, улыбки идиотские свои еще не успели убрать, как он развел их на вытянутые руки и плотненько так приложил друг к другу. И пали те по обе стороны тротуара, спинами пали, на вытянутых ногах. Сбоку на Витьку бросился темноглазый восточный человек, его я легонько под коленку тронул — тот ударился лицом об загородку, вот до чего торопился. От задних тоже отмахнулись, и пока они вопили и орали, вышли на улицу по направлению к буровым партиям.
Тут из переулка выдвинулась еще одна команда, но эта уже шла, заполнив всю улицу, с музыкальным сопровождением, с гитарами и аккордеоном. Музыку спрятали в середину, вокруг музыки обертка из прекрасного пола — колыхающаяся, щебечущая, розово-зелено-малиновая сердцевина. В авангарде приземистые крепыши — челочки на брови спустили. По сторонам маячат парни повыше, а тылы держит тяжелая пехота — давят грязь сапогами, как гусеницами.
Отряд повернул к нам, и музыка в середине заиграла туш.
— Под мелодию бьют, — прошептал радист Гоша.
— Тихо! — напрягся Витька.
От капеллы отделилась тройка — прямо как при вручении грамот — и подошла к нам.
— Привет! — улыбается рыжий.
Мы вежливо поздоровались.
— Из экспедиции, значит?
Нас уже окружила капелла. Мы стояли в серединке, и нас обволакивала душистая зелено-малиново-розовая сердцевина, и девушки пялились на Витьку, на его заплывший глаз, что уморительно подмигивал.
— А вы чейные? — поинтересовался Витька.
— Мы-то — контора бурения! — представился рыжий. — Маклаков я, Василий, помбур. Може, земляки? — спросил он с надеждой.
— Откуда же ты, Маклаков? — вытирает Петр разбитую бровь. — Уж не хвалынский ли?
— О! — вскрикнул Маклаков, ударил себя по коленям и присел. — Из Балакова я, друг!
— А я из Вольска, — едва успел сообщить Витька, как на него набросился Маклаков и принялся душить. У них здесь так обнимаются — душат.
Взыграла музыка, девичьи голоса взвились.
— А дружок мой из Ершова, — орет помбур Маклаков. — Из Ершова, понял. Иди сюда, Семен… иди… земляки.
Семен подал руку. Приятно ощутить ее тяжесть, словно гирю двухпудовую поднес.
— Рад, — он засмущался и добавил: — Как там? Тепло у нас там, мягко? — И отошел.
— Эй, Паша, двигай сюда! — скомандовал Маклаков. Придвинулся Паша с хозяйственной сумкой, спокойный такой, невозмутимый каптенармус. — Приглашаю послезавтра к себе, к Василию Маклакову, на товарищеский… понимаешь… обед. Или на ужин, как говорится в благородных слоях…
— Уходим послезавтра, Василий!
— Не уйдете! — отрезал Маклаков. — Паша, угощай!
Показались черные береты, заголубели тельняшки — Басков, запыхавшись, привел помощь. Думал, у нас неприятности, а тут, понимаешь, встреча с земляками.
— Да не боялся, нет, — оправдывается Басков. — Взял ребят на всякий случай, думал, заплутаетесь…
Так и не успели мы толком познакомиться с Березовом. Утром сели на катер и через двое суток были на месте, в маленьком поселке на берегу Оби. Здесь мы пробыли двое суток, отобрали в табуне коней, арендовали лодки. Горючее доставил нам катер, колхоз отсыпал овса, пекариха нагрузила хлебом, и мы врезались в тайгу. До нас тут прошли геофизики, и на планах были обозначены полутора-двухметровые просеки, что рубились осенью позапрошлого года. По этим профилям мы должны пройти сотни две километров с бурением и составить подробную геологическую карту.