Отмеченные лазурью. (Трилогия)
Шрифт:
Поначалу Пожиратель Туч охотно исполнял данное Камушку обещание. Их разумы были соединены почти все время в пути до Змеиных Пригорков, и мальчик мог познавать недоступный ему до сих пор мир звуков. Он впитывал новые ощущения, старался все запоминать. Голоса птиц и зверей, шум травы и плеск воды… Даже песок под ногами шуршал или хрустел, что для Камушка было большой неожиданностью. Мир, который до сих пор был цветом, прикосновением и запахом, раскрывался еще шире. Он казался теперь еще более богатым и живым…
Только в одном Камушек потерпел поражение. Глухой от рождения, он до сих пор учился только языку жестов и вот теперь ленгорхийский — его родной язык — оказался для него просто непонятным бормотанием.
Все складывалось хорошо, пока погода была теплой.
В тот день ничего не предвещало катастрофы. Дождливый сезон продолжался вовсю, время текло лениво. Белобрысый решил приготовить побольше мази от ревматизма. И взялся перетирать в миске разные остро пахнувшие травы вместе с жиром и капелькой змеиного яда. Камушек расставил на столе разную посуду и стучал по ней — то согнутым пальцем, то деревянной ручкой ножа или его металлическим лезвием. Он упорно упражнялся, чтобы различать самые простые звуки, на существование которых никто никогда не обращает внимания, хотя они составляют неотъемлемую часть обыденной жизни. Пожиратель Туч как всегда позволял ему пользоваться своими ушами. Для обоих такие упражнения давно утратили вкус новизны. Им даже удалось избавиться от ощущения пребывания в двух местах одновременно. Занятия со столовыми приборами, может, и были достаточно увлекательны для Ткача иллюзий, но дракон скучал смертельно.
«Давай заканчивай».
«Нет, еще».
«Сделай что-нибудь интересное».
«Потом».
«Заканчивай…»
«Сейчас. Я же учусь, это важно».
«Ты глупый и скучный».
Позднее Белобрысому пришлось записать в своей хронике:
«Раздраженный Пожиратель Туч одним махом вскочил на стол и клацнул зубами прямо в лицо Камушку. Не думаю, что дракон хотел его укусить, скорее, он просто решил привлечь к себе внимание. Но я испугался, а мой мальчик еще больше меня. И отмахнулся, угодив кулаком прямо в нос Пожирателя. Теперь мы уже и сами не знаем, то ли он инстинктивно защищался, то ли хотел просто закрыться. Трудно описать то, что случилось потом. Кровь лилась струей. Стол теперь уже никогда не отмыть. Мне как-то удалось остановить кровотечение, но выглядело это исключительно скверно. А тут еще Камушек то и дело терял сознание. Я пробовал сосредоточиться на шитье, а чувствовал себя так, будто он умирает. Поэтому хирурги так неохотно оперируют близких. У дракона были грязные зубы. Рана загноилась, и у Камушка поднялась температура. Пока я спасал его руку, Пожиратель залез под лавку, совсем как пес, который заслужил порку, и все время твердил: „Я не хотел… я не хотел…“ Может, он и впрямь не хотел, но я не собирался больше его тут держать. Как только закончил, я открыл двери и сказал: „Пошел вон. Возвращайся на Драконий архипелаг или куда там хочешь, только бы я тебя больше не видел“. Я знаю, что таким образом лишил Камушка очень важной для него возможности познавать мир, но жить под одной крышей с распущенным драконом становилось не только невыносимо, но и просто опасно. Я думаю, когда он придет в себя, он поймет, что я был прав».
До самой весны Камушек упорно упражнялся в том, что ему удалось выучить с помощью дракона. Белобрысый был уже сыт по горло бесконечным оцениванием и поправками той работы, которую мальчик выполнял вслепую, а, точнее, «вглухую». В глубине души он начал понимать страдания Пожирателя Туч, который вынужден был участвовать в таких упражнениях. Но успехи, которые делал молоденький Ткач иллюзий, были столь велики, что маг втайне от своего воспитанника выслал письма в Замок Круга.
День, когда опадающая вода открывала, наконец, соответствующую отметку на столбе у реки Млавки, всегда отмечали в Пригорках как начало весны. Все жители деревни украшали дома зеленью, а на столах появлялись традиционные блюда — острое печенье с имбирем, запеченная в соли рыба и коричневый рис, печенный в половинках дыни.
И как бы для того, чтобы еще радостнее стал этот праздник, именно в это утро пришел ответ с далекого юга. Камушек сидел у стола, подрезая ножом гибкие вишневые ветки, усыпанные мелкими цветочками. Белобрысый плел из них маленькие веночки. А когда он заканчивал, паренек, который уже перерос Наблюдателя, развешивал их на балках под бревенчатым потолком и на свежебеленых стенах. Последний гвоздь был вбит криво, поэтому Камушек попробовал его выпрямить. Дрожание пола отвлекло внимание паренька от кусочка сопротивляющегося железа. Это Белобрысый топнул — он всегда так делал, когда хотел позвать воспитанника.
«Вишня цветет. Уже Праздник Весны. Тебе исполняется пятнадцать лет».
Камушек улыбнулся, покачав головой.
«Скоро, но еще не сейчас».
«Но раз уж твой день рождения близок, я бы хотел сделать тебе подарок».
Маг вынул укрытый до сих пор в книге документ и подал его Камушку. Письмо было коротким, но содержание его заставило юношу побледнеть.
«Белобрысому, сыну Травы и Решительного, магу Наблюдателю в Ленн, Змеиные Пригорки. Рассмотрена ваша просьба о допуске Камушка, сына Ромашки и Тучи, из дома Наблюдателя Белобрысого, к испытанию таланта. Совет ожидает прибытия кандидата в последний день месяца кролика».
Над этим коротким, но столь важным текстом помещен был знак Круга — колесо, сплетенное из сложных орнаментов, а ниже виднелась старательно выписанная подпись чиновника и знак черепахи, который был эмблемой Стражников слов.
«Я вижу, ты не слишком обрадован».
Камушек поднял на Белобрысого глаза, в которых таился страх.
«Я же ничего не умею!!»
«Достаточно, — возразил маг. — Картины ты создаешь просто превосходно. Ты мог сдавать экзамен еще два года назад, если б не…»
Камушек отложил документ на стол.
«Если б я не был глухим! — закончил он в смятении. — Пожиратель Туч ушел слишком рано! Я не успел всему научиться! Ничего не выйдет, Белобрысый, ничего не выйдет!»
Свое взволнованное сообщение он подчеркивал, ударяя пальцами по подбородку. Наблюдатель прекрасно чувствовал его беспокойство. Улыбнулся и шутливо погрозил пареньку пальцем.
«Экзамен в Круге — это только определенный этап, и не больше. Ты думаешь, они сразу потребуют от тебя магистерского уровня? Подниматься по лестнице начинают с нижних ступеней!»
Камушек скривился:
«Вот только моя „стремянка“ удрала…»
«Ты наверняка справишься».
Река Эните голубым шнуром связывала большую часть ленгорхийских провинций. Начиналась она скромным ручьем в Медных горах, а потом собирала по дороге такое количество близлежащих рек, речушек и потоков, что в конце своего пути широко разливалась и текла с медлительным достоинством степенной матроны. Над Императорским заливом она расправляла свои изумрудно-голубые юбки, укладывая их в замысловатые узоры разветвленной дельты. И как раз на самом большом острове у устья Эните возвели второе по значению после Дворца Тысячи Комнат в Ленении (а некоторые даже утверждали, что первое) архитектурное чудо, которое именовалось Замком Ладони, а чаще попросту Замком магов.