Отмеченный богами
Шрифт:
— Ха, — бросил Алдасси, — никто не посмеет противиться воле моего отца.
— Это именно то, что я хочу сказать, — произнес Азари. — Почему вы должны возвращаться в Олнами, чтобы стать простыми военными вождями олнамцев? С какой стати позволять матуанцам, греанцам или кашбаанцам поступать как им заблагорассудится? И не опасаетесь ли вы, что в один далеко не прекрасный день Домдар сможет оправиться, даже если Императрица и её наследники сейчас будут истреблены?
Алдасси не удостоил Азари ответом, лишь вопросительно взглянул на него.
— Я говорю, — продолжал
— Провозгласить отца Императором?
— Почему бы и нет?
— В мире не найти столько олнамцев, чтобы укомплектовать гарнизоны и заполнить губернаторские дворцы, — молвил Алдасси. — И кроме того, олнамцы — свободолюбивый народ, они не будут служить солдатами.
Азари не стал спорить, хотя и знал, что олнамцы любят свободу ничуть не больше, чем все остальные народы.
— Разве все солдаты Империи — домдарцы? Неужели кровь Домдара течет в жилах всех жрецов, всех магов-вестников, всех губернаторов и советников?
— Они служат Домдару независимо от того, к какому народу принадлежали их предки.
— И так же охотно станут служить Олнамии.
— Будут ли? — усомнился Алдасси.
— Наверняка.
Он говорил таким тоном, словно его точка зрения была неоспоримой. Алдасси склонил голову набок и изучающе посмотрел на Азари.
— Ты уже успел поговорить с отцом на эту тему?
— Нет, твой отец пока не одарил меня своим вниманием, — покачал головой бывший попрошайка.
— Я с ним потолкую, — пообещал Алдасси.
— Это правильно, — кивнул Азари. — Я не хочу делать вид, будто тема нашей беседы возникла совершенно случайно.
Алдасси снова обратил взор на запад.
— Неужели ты хочешь сделать вид, будто вся эта идея является продуктом только твоего разума?
— Нет, не хочу. Я разговаривал со множеством людей.
— Включая кое-каких врагов, которые в надежде на помилование готовы служить Олнамии?
— Не исключено.
— Но почему нам следует сохранить им жизнь? Что они могут предложить нам взамен?
— Возможность управлять Империей, вместо того чтобы просто её уничтожить. Вот что означает мое предложение, Назакри!
— Могут ли те люди, с которыми ты говорил, действительно сделать то, что обещают.
На сей раз Азари ответил не сразу.
— По правде говоря, О Назакри, я вел речь только с гонцами. Если подписи под посланиями настоящие — я отвечу утвердительно. Да, эти люди способны обеспечить то, что обещают.
Немного поразмыслив, Алдасси спросил:
— Почему ты позволяешь себе обращаться ко мне “О Назакри”, как будто это мой титул? Ведь мой отец — единственный, кто имеет право именоваться Властитель Назакри.
— Конечно, — тут же согласился Азари.
Алдасси, переключившись на современный олнамский, который можно услышать на рынке, а не на официальном диспуте, поинтересовался:
— Ну, и кто же эти типы, и что за условия они выдвигают?
— Прежде всего они желают знать, захотим ли мы их вообще выслушать. Им нужен честный, откровенный разговор.
— Что ж, это справедливо, — кивнул Алдасси. —
Ребири Назакри взглянул на сына, и молодой человек напрягся, стараясь подавить внутреннюю дрожь. Обладание магической силой совсем преобразило старика, думал Алдасси. Отец всегда был жестким и холодным человеком, но сейчас его вряд ли можно назвать человеком. Казалось, Назакри постоянно окутан тьмой, даже когда не держит в руках свой ужасающий кристалл, а его темные глаза обрели бездонную черноту глаз Бредущих в нощи.
Алдасси невольно порадовался тому, что не он открыл способ вбирать тьму в кристаллы. Пусть это нечестно по отношению к отцу, но поделать с собой он ничего не мог. Его кристаллы принадлежали той Новой Магии, которой обучал их Тебас Тудан. Их питало солнце, питала энергия самих богов.
Такой выбор сделал не он сам, а отец, заявивший, что разумный воин должен иметь в своем распоряжении несколько видов оружия. Лучше иметь в своем арсенале как тьму, так и свет, не полагаясь на что-нибудь одно.
Алдасси не спорил. Свет его вполне устраивал, с ним он чувствовал себя вполне комфортно, в то время как присутствие тьмы вызывало у него ощущение беспокойства. Видимо, он успел настолько пропитаться светлой магией, что силы тьмы теперь избегают его, думал Алдасси. Когда олнамцы покидали школу в Фадари Ту, Тебас Тудан шепнул юноше, что его магические возможности по меньшей мере в два раза превосходят потенциал отца. Однако Алдасси очень сомневался, что мог бы с такой же легкостью, как Ребири, управиться с силами тьмы.
— Эти люди домдарцы? — спросил Назакри-старший.
— Что? — не понял Алдасси.
— Те люди, что затевают с нами торг, домдарцы? — раздраженно повторил отец.
— Пока не знаю, но думаю, это так.
— Если это домдарцы, то они должны умереть, — заявил Ребири. — Я не потерплю, чтобы хоть один домдарский изменник пережил мое мщение. Они заслуживают смерти уже за то, что являются домдарцами. Попытка же изменить людям своей крови только отягощает их остальные преступления и обрекает на второй смертный приговор. Дикнойцы, матуанцы и прочие, принадлежащие подобным племенам, вольны служить Олнамии, если захотят. Я лично не против того, чтобы стать во главе новой Империи, если пожелают народы. Но я отказываюсь от власти, если это сохранит жизнь хотя бы одному домдарцу.
— Но, отец, — пытался возразить Алдасси, — что, если…
Ребири упреждающе поднял руку, и молодой человек мгновенно умолк.
— Я не хочу сказать, что нам вообще не следует иметь с ними дела, — объяснил старик. — Если они предложат свою помощь, мы её примем. Но пойми, сын мой, наш мир прекрасен, а Домдар должен погибнуть. Согласись на все их предложения, которые помогут уничтожить их же народ, но не приноси никаких клятв, которые могли бы связать нам руки. Мой предок Базари совершил эту ошибку, но мы её не повторим. Стели мягко, играй словами, говори то, что они хотят от нас услышать, а не то, что мы думаем.