Отныне я – странник
Шрифт:
Ключник оглянулся на своих товарищей, и не найдя от них должной поддержки, слегка замешкался, затем, собрался духом, и заговорил с Юрием:
— Значит так, мой господин Даниил Александрович, несёт убытки, потому что для строительства вашей мануфактуры вынужден отрывать холопов от основного их занятия — работы в поле. Его убытки растут с каждым днём, ещё немного и он из-за вас по миру пойдёт….
— Ты мне воду в ступе не толки, а дело говори. — Прервал его разглагольствования Гаврилов.
— Нашему барину
— И всего-то дел. — Юрий расплылся в добродушной улыбке и достал из кармана небольшую мошну. — Этого хватит? Здесь золото.
Рыжий детина тут же осмелел, глазки алчно заблестели и на его лице, снова появилась улыбка.
— Вроде да? Точнее скажу, когда пересчитаю.
— Тогда бери. — Гаврилов бросил кошель на землю, возле своих ног.
Все недоумевающее посмотрели на мошну, затем на Юрия. А тиун приосанившись, направился к нему, чтобы поднять с земли свой барыш.
— Эт ты зря так добрый человек поступил. Мы люди не гордые, моя спина то, поди, не переломится. Но, по твоему отношению и наше… А-Ай! … ы-ы!
Как только мужичок наклонился, чтобы поднять кошель, Гаврилов выхватил из-за пояса нагайку (подарок от казака Дзюбы), и начал с оттяжкой хлестать ею наглого вымогателя. Тот поначалу выгнулся, а затем, воя и скуля от боли, начал извиваться под её ударами.
— Я тебя научу холоп: как дворянину дерзить, да государеву казну разворовывать! Убью собаку!
Ватажка доморощенных рэкетиров: было, кинулась на выручку своему главарю, но Юрий и Борис почти одновременно обнажили свои катаны. А Иванов, неожиданно прокричал:
— Братцы, бей татей! Ату их!
Это заставило ватажников остановиться. Но то, что на клич Билли никто не отреагировал, вернуло им уверенность в их безнаказанности. И они, неспешно стали окружать обидчиков своего главаря. Правда, первым нападать никто не желал, что не говори, но своя рубашка, ближе к телу.
— Эй, славяне, что же это деется?! Пошто стоим в стороне?! — Раздался голос со стороны одной из строек: где стучали своими топорами плотники. — Неужто вам этот барин плох?! А ведь его убьют сейчас! А тама, незнамо, каков новый будеть!
Снова заминка, после которой работники, кто с топором, а кто и обрубком толстой ветки, что-то крича, побежали на выручку Борису Самуиловичу. Увидев это, и быстро сообразив, чем это для них закончится, не прошеные гости кинулись наутёк. Надо признать, сделали они это очень своевременно.
— Убёгли ироды.
Доложили мужики, вернувшись из погони. Они тяжело дышали и, было видно, что они сильно вымотались, пытаясь догнать пришлых. Далее от лица всех говорил низкорослый, худощавый мужичок. Его на общем фоне выделял уродливый шрам, пересекающий загорелое лицо по диагонали. Насколько Юрий понял, к нему все обращались не иначе как Егорша.
Так вот, этот русоволосый мужчина, которому уже было за тридцать, являлся у строителей лидером.
— Тут это барин, не зашибли ли они вас? Да и Борис Самуилович, вы не обижайтесь на нас, что не сразу на кличь отозвались. Поймите, нам против тиуна, идтить не можно: ведь паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
— Да что вы братцы я вам и без того благодарен. А сейчас идите работать, нам многое успеть сделать надо, а времени осталось слишком мало.
— Подождите мужики, — вступил в разговор Юрий — если этот Тиун….
— Стёпка. — Подсказал ему кто-то из толпы.
— …Так вот, если этот Стёпка, — Юрий подчеркнул интонацией имя — заявится с воеводой, или ещё с кем правду искать. То говорите, «да, видели конфликт», но погнались за этими «добрыми» людьми только потому, что получили от меня приказ, и догнать их даже не пытались?. А ослушаться не могли, потому что знаете, я нраву сурового. А дальше, я со всеми «обиженными» буду разговаривать.
— Постой барин, не можно нам кривду говорить. — Ответил Егор.
— А вас никто душой кривить и не заставляет. Нраву я действительно сурового, это вам и Борис Самуилович подтвердит, да и сами вы видели, как я со Стёпкой поступил. И если бы, не ваше вмешательство, то, всех бы его дружков порубил. А насчёт приказа, так вы сами его слышали….
Поближе к вечеру, когда Юрий встретил десяток егерей (они были вызваны через посыльного, отосланного Билли сразу по завершению утреннего инцидента), явился воевода, с ним прибыли два десятка стрельцов и тиун. Последний, имел очень страдальческий вид, а голову его украшала повязка, на которой области лба, имелись следы просочившейся сквозь неё крови.
— Иван Осипович, вот этот душегуб меня, чуть насмерть не зашиб! — Степан, изображая саму боль и страдания, указал на Юрия. — А затем ещё и холопов своих натравил, мы еле от них ноги унесли.
Воевода уже был знаком с Гавриловым, был ознакомлен с его документами, и полномочиями данными Петром. Поэтому он поздоровался с Юрием.
— Здоров будь Юрий Витальевич, что же ты натворил любезный друг. — Говорил он спокойно, и уверенно. Теперь будь добр, сдай оружие, пора за свои дела ответ держать.
— Иван Осипович, что-то я за собой никакой вины не знаю. — Гаврилов положил правую руку на катану, давая понять, что готов пустить её в ход.
Воевода улыбнулся, погладил рукой свои роскошные усы и сказал с укоризной:
— А кто человека, лично мной назначенного покалечил. Ведь он, только мне подотчётен и мою волю до всех доносит. Так что трогать его, некому нельзя.
— Иван Осипович, так это вы его, надоумили меня оскорбить? Это с вас мне теперь за обиду спрашивать?
— Не ведаю я, о чём вы говорите?