Отпуск на войну
Шрифт:
– Сколько хочешь? – вернул его в реальный мир голос Павлика-Терминатора.
– Что? – встрепенулся Никита и посмотрел на него: – Ах, да! Двести! Пробег, сам видишь, небольшой. Я не здесь живу, приезжаю только в отпуск. Хотел забрать, но и там, где работаю, особо не погоняешь.
Действительно, где на севере Дальнего Востока взять асфальтированную дорогу, сплошь проселки да зимники…
– Двести тысяч, – взвешивая в голове цену, повторил Павлик-Терминатор.
– Погоди, – наконец окончательно придя в себя, подошел ближе Никита. – Ты его на ходу будешь пробовать?
– Зачем?
– Молодец! А домой хотя бы собираешься
– Ты и пригонишь, – как само собой разумеющееся, ответил Павлик-Терминатор. – Если что, денег я тебе на обратную дорогу дам.
– Слушай, а ты мне нравишься! – восхитился Никита. – Может, и ездить я за тебя буду?
На самом деле ему так не хотелось расставаться с мотоциклом, что он был рад предложению.
– Если не хочешь, я могу другого найти. – Павлик-Терминатор стал крутить головой, словно тут же надеялся увидеть готового мотоциклиста с правами.
«Ага, сейчас выйдет в каске и в латах», – усмехнулся про себя Никита, а вслух сказал:
– Говори адрес!
«Как же я отсюда выбираться буду?» – подумал он, когда дорога вырвалась из города и устремилась через лес.
Павлик-Терминатор гнал как угорелый. Впрочем, для «Хонды» такая скорость была привычной, и Никите даже приходилось «придерживать» рвущийся вперед мотоцикл. Воспользовавшись отсутствием встречных машин, он сравнялся с джипом и вопросительно посмотрел на Павлика. Поняв, чего он хочет, тот выразительно кивнул и показал четыре пальца. Что это означало, непонятно. Может, минуты, а может, километры…
Никита вновь сбросил скорость и встал в кильватер разрезавшего знойный воздух джипа.
Наконец Павлик свернул с шоссе. Никита лишь успел прочесть на указателе «Жуковка». Старый асфальт вдоль обочин был разбит, и джип выехал на середину дороги. Никита последовал его примеру. Если не считать какого-то грузовика и колесного трактора, встречных машин не было. Никита ровно повторил мотоциклом плавный изгиб дороги, за которым лес расступился. Они пересекли поле и вновь оказались в лесу.
«Нет, так дело не пойдет, – решил он. – Еще немного, и мы из области выедем!»
Вдруг машина стала резко набирать ход. «Чего это он?» – удивился Никита и прибавил газу, сокращая расстояние. Стрелка спидометра подошла к двум сотням.
«Вот дает!» – успел подумать он и тут же вскрикнул, обожженный красными огнями вспыхнувших тормозных фонарей, а мотоцикл на полном ходу влетел в заполненный чернотой тоннель…
Глава 4
Длительное свидание
Комната для свиданий не блистала интерьером. Из мебели две железные кровати и стол у окна с решеткой. Ободранные и грязные обои добавляли уныние. В шкафчике две тарелки и чашки… Чайник и плитка за отдельную плату. Конечно, были апартаменты и поуютнее, с мягкой двуспальной кроватью, микроволной печкой и телевизором. Балун об этом знал. Но попасть в них могли только те, у кого водились деньги, да члены многочисленных комиссий и журналисты.
Балун наклонил голову, оттянул на груди за пуговицу куртку и втянул носом воздух. Густой запах хозяйственного мыла и стирального порошка лишь слегка разбавили терпкий дух пота и чего-то перекисшего. Воды в зоне не было вторую неделю, и мылись привозной. Как это всегда бывает, она тут же стала чем-то вроде валюты. Ее, хоть и старались расходовать экономно, как правило, все равно на всех не хватало. Хорошо, хоть Крым сегодня
Грохнула входная дверь. Сердце замерло. Он не мог ошибиться. На фоне звука невозмутимо тяжелых и размеренных шагов контролера легкой поступью шла Катя. Балун встал с кровати и машинально разгладил рукой одеяло.
– Удачного дня, – пропуская вперед себя Катю, пожелал прапорщик и подмигнул Балуну: – Отдыхайте!
– Петя! – прошептала Катя, когда дверь за ее спиной с грохотом закрылась.
– Здравствуй! – Он вдруг представил себя со стороны и ужаснулся. Впалые глаза, осунувшееся лицо с порезанными тупым лезвием скулами, короткий, едва отросший бобрик волос… Одежды на всех давно не хватало, и заключенные ходили в чем придется. Лишь пришитый с левой стороны груди лоскут материи, на котором шариковой ручкой был выведен номер отряда и фамилия осужденного, отличал их от обычных бомжей. Балун второй год носил одну и ту же спортивную куртку и джинсы. Протертые до дыр, лоснившиеся от грязи, они прилипали к телу и мерзко воняли. Он меньше всего хотел этой встречи, а теперь, когда она состоялась, не знал, как быть дальше, боясь приблизиться к такой чистой и воздушной Кате… Отчего-то ему показалось, что она сейчас отпрянет от него, развернется к дверям и начнет стучать и требовать, чтобы ее выпустили отсюда… Между тем глаза Кати наполнялись влагой:
– Милый…
Странный, торжественный гул стал наполнять комнату и Балуна. Куда-то пропали казенные кровати, заправленные серыми одеялами, исчез с дешевых обоев рисунок… Остались лишь Катя и он. Балун не понял, как она оказалась в его объятиях, стал торопливо осыпать ее поцелуями, захлебываясь таким родным ароматом кожи и губ, будто она через мгновенье навсегда исчезнет…
– Люблю! Как смогла?
– Молчи! – попросила Катя, и они повалились на кровать…
– Я уже месяц здесь, – водя по его груди пальчиком, рассказывала Катя. – До этого неделю в Мариуполе жила у однокурсницы. Это ее дедушка меня в Донецк провез. На блокпостах заставляли выходить из машины, класть руки на капот. Все, что ценное было, забирали. Я показывала студенческий билет и говорила, что еду на каникулы в Белоруссию…
– Верили?
Она кивнула.
– А паспорт у тебя откуда?
– Какой? – не поняла она.
– Белорусский.
– У меня российский, но родилась я в Барановичах, республике Беларусь. Военным говорила, будто просто временно, пока учусь, живу у родственников, и поэтому пришлось оформить гражданство России.
– Ничего не понимаю, – признался он.
– Знаешь, я, честно, тоже…
– Как это?
– А вот так! Просто соврала. По пути такие умные все попадались, что верили.
– Страшно?
– Конечно, – вздохнула она. – Один офицер пристал… Всю машину обыскал, потом сказал, будто я лечить раненых сепаратистов собираюсь. Я ему пыталась доказать, что с тремя курсами института это невозможно, а он в крик. Оказывается, у него в батальоне на должности фельдшера и вовсе ветеринар.
– А как отпустил? – В груди Балуна вдруг шевельнулась ревность. Он заглянул ей в глаза: – К тебе по дороге не приставали?
– Ты знаешь, я сама удивилась…
– А сюда как попала?