Отпусти синицу
Шрифт:
Ю р к а. По-своему ты судишь, дед.
М и к о л а. Всяк по-своему судит, везде правда есть. И разницы всего — там правды поболе, тут помене. И то, что для души, ремеслом не делай, оставляй для праздника. А к ученью тянет — дома учись, чем по вечерам за девками шастать!
Ю р к а. Ты не больно, дед…
М и к о л а. Я те дам не больно!
О п е н о к (в окне). Дедусь, а дедусь! (Кактус упал.)Ух, ты! Опять шмякнулся!
М и к о л а. Чего такое?.. Опята всякие… На наличник, говоришь, уселась? Точно, ягода-малина, сидит… (Торопливо уходит, подставляет снаружи лестницу, лезет за птицей. Юрка включает транзистор.)
М и к о л а (в окно). Однако же, когда я на верхотуре, ты эту машину не включай. Я человек старообычный, моя мышца такого не выносит… (В транзисторе говор последних известий.)Оно, конечно, можно и за девками, потому как дело молодое… (Джаз.)Юрко, а Юрко! Ты в сам-деле не едешь? (Снова речь.)Пока говорят — нормально, а вот как зоопарк этот — так жуть по коже… Ну-ко, милочка, ну, красавица, иди-ка, иди сюда… Ага, далась, голос мой признала. А може — лысину, лысина у меня приметная… (Джаз. Дед спускается.)
Ю р к а. Рубашку — нельзя. Джаз — можно… Это почему же мне дедову рубаху надеть нельзя?.. (Входит Микола.)
М и к о л а. Ты чего, Юраш? Ты чего, внучек?
Ю р к а. Вышел сейчас… Леса, небо… В груди сжало. Уеду — потеряю. Другим стану, другое любить буду. А я хочу это любить… Дед… Ох, как душу тянет что-то…
М и к о л а. Ничего, Юраш, ничего. Это значит — душа живая.
Ю р к а. Дед, пошли в разбойники?
М и к о л а. В разбойники-то? Так ведь, ягода-малина, кроме самих себя, пугать некого. Ишь, запела… Слышь, Юраш? Поет!
Ю р к а. Ей что — в клетке больше нравится?
М и к о л а. Может, и больше, нам то не ведомо.
Ю р к а. Спой песню, дед…
М и к о л а. Это можно. Какую тебе?
Ю р к а. Русскую, дед…
М и к о л а (покашлял, помолчал, плечи выпрямил).
Эх, дубинушка, ухнем… Эх, зеленая, сама пойдет, Сама пойдет…Стой-ко… Мы тут бушуем, а мать в кресле отдыхает.
Ю р к а. Мать? (Подходит к креслу.)Мама… Мама, ты спишь? Дед!..
М и к о л а. Что? Что, Юраша?
Ю р к а. Дед!..
М и к о л
З а н а в е с
После смерти Степаниды прошло несколько месяцев. Те же вещи стоят в комнате, но что-то неуловимо изменилось. Будто оголилось все, лишилось теплоты — вещи, если и не умерли, то замкнулись в себе.
В комнате Ю р к а. Входит М и к о л а с маленьким деревянным корытцем — рубит капусту.
Ю р к а. Дед… По-другому у нас стало, чувствуешь?
М и к о л а. А как же, Юраш… Человек из жизни ушел. Пустота, значит, на том месте, где этот человек был. То светило солнышко, а то солнышко погасло. Не сразу пустоту задвинешь да согреешь.
Ю р к а. Дед… Мать необыкновенная была, правда?
М и к о л а. Какой нужно быть, такой и была. Я вот гляжу — мелкий встречается народ. Даже непонятно. Зачем, думаю, ты себя не ценишь? Зачем юлишь? Или пузо вперед, нос кверху — зачем? Обидно. Человек цвести должен. Красотой своей на радость людям открываться. Вот мать и была такой — до последней минуты цвела. Красиво жила Степанида.
Ю р к а. Три месяца прошло… А кажется — уехала и вот-вот вернется. Вернется, и все.
М и к о л а. Живой она среди нас осталась.
Ю р к а. Вещи по-другому смотрят… А вещи могут страдать, дед?
М и к о л а. А как же. К другому вот только на руки не прыгают. Как котята, точно. А от кого — хвост подожмут и глаз в сторону — не поправился, значит. Вот и выходит — и любить могут, и страдать тоже. (Входит Андриан с мешком капусты.)
А н д р и а н (сваливает мешок на пол). Капусты уродилось нынче — беда, девать некуда. Юрка, там еще мешок, втащи поди. (Юрка уходит.)
М и к о л а (сел, было, на Ольгин стол, но передумал, устроился, перевернув стул набок). Кабы не дождь, во дворе бы рубить можно. Из кухни-то Наташка совсем выгнала — капусты видеть не может. Поперечный, должно, будет малый!
А н д р и а н. Может, и девка, кто знает.
М и к о л а. Может, конечно. А на поверку все одно — ты, Андриашка, в деды переходишь.
А н д р и а н. Да мне не к спеху…
М и к о л а. Либо бороду отпустить? Как по нонешней моде — прадедам борода положена? Эх, жаль, Степанида внуков не дождалась — уж мы бы это событие с ней отпраздновали! (Возвращается Юрка.)