Отравители
Шрифт:
Произнеся это, вдова Босс жестом пухлых рук дала понять, что разговор окончен. Соланж с чувством, что потратила время на глупые пустяки, вернулась в лавку, получила мыло и бутылочку и вышла на улицу. Дверь лавки закрылась за ее спиной, и она поежилась от порыва мартовского ветра.
Париж казался темным и безрадостным, очертания его тускло-серых башенок и турелей отчетливо выделялись на фоне облаков, напоминающих пестрое оперение на грудке серого гуся. Соланж плотнее закуталась в шерстяной капюшон и накидку, пересекая соборную площадь перед Нотр-Дамом. Именно на этой широкой мрачной площади перед собором, с двух сторон окруженной рекой, казнили
Мимо проковыляло несколько нищих, изувеченных на войне или изуродованных болезнью. Ветер раздувал их темные лохмотья. Стального цвета река медленно текла под мост Генриха IV. Соланж подавила вздох при воспоминании о прежних девических днях в Кане. О замужестве она не жалела, но лучше бы ее муж работал на другой должности и в другом городе. Она не знала, на что он рассчитывал, посылая ее с поручением в лавку вдовы Босс, но боялась, что впустую потратила день, и была почти готова вынуть глупую бутылочку пурпурного стекла из-за пазухи и выбросить ее в неприветливую, хмурую реку. «Скорее всего, внутри лишь подкрашенная вода», – подумала она. Впрочем, желая в точности выполнить инструкции мужа, она, ссутулившись от ветра, побрела в их скромную квартирку.
2. Администрация Бастилии
Месье де ла Рейни, шеф парижской полиции, работал в своем отделе администрации Бастилии. Это строгое, массивное сооружение в средние века было одной из самых грозных крепостей в Париже, в ней и теперь был размещен гарнизон, только служила она уже в качестве государственной тюрьмы для высокопоставленных нарушителей и главного управления парижской полиции, и за ее толстыми древними стенами хранились полицейские архивы и велись дела.
Месье де ла Рейни был человек все еще молодой, величавой наружности, суровый, добросовестный и безукоризненно честный, одетый строго, но изысканно, и с энергичным выражением лица. Он занимал простой кабинет с множеством полок вдоль стен, заполненных досье, книгами и запертыми ящичками с бумагами.
Кроме него в кабинете сидели двое клерков и при дневном свете, падавшем из круглого окна, переписывали дела, а перед ним стоял молодой лейтенант Шарль Дегре, о котором месье де ла Рейни никогда прежде не слышал, поскольку тот лишь совсем недавно прибыл в Париж и ничем себя ещё особо не проявил.
Молодому лейтенанту пришлось приложить немало усилий, чтобы до биться встречи с шефом полиции, но оказавшись наконец перед этим человеком, занимающим столь высокий пост, он видел, что его слушают с серьезным и учтивым вниманием. Он не знал, что прежде чем удостоить его аудиенцией, месье де ла Рейни тщательно навел справки о его происхождении, характере и работе.
А месье де ла Рейни в свою очередь одобрительно смотрел на худощавую, сильную фигуру, открытое, с тонкими чертами лицо и внимательные серые глаза Шарля Дегре.
– Мне нет нужды просить вас быть кратким, Дегре.
– Я изложу вам лишь самую суть, месье, как можно короче, но я думаю, что нам лучше поговорить наедине. – Дегре улыбнулся в сторону двоих старательных переписчиков у окна.
– Они надежные люди, – с легким удивлением ответил ла Рейни, – но вы можете, если желаете, говорить тише. Присядьте на стул напротив меня и наклонитесь над столом.
Дегре тотчас же повиновался и
– Некий мэтр Перрен давал званый ужин в честь дня рождения моей жены. Среди гостей была женщина, которую я и прежде встречал в его доме, некая мадам Босс, вдова. Она держит парфюмерную лавку и предсказывает судьбу. Перебрав вина, она начала хвастаться, что еще три отравления сделают ее богатой. Никто и внимания не обратил, все решили, что она шутит. Вам известно, что со времени дела Бренвилье люди буквально помешались на отравлениях. Я много думал об этом. Как офицер полиции, я знал о сообщении священников из Нотр-Дама, что многие из их прихожанок обвиняют себя в отравлении мужей. Вы, месье, полагаю, не придали этому никакого значения?
– Никакого, – ответил ла Рейни. – Эти болтливые истеричные бездельницы способны обвинить себя в чем угодно. После дела Бренвилье стало почти модным быть отравительницей.
– Что же, это, конечно, так, месье, – улыбнулся Дегре, – однако мне в голову пришла мысль провести небольшую проверку. Я послал жену к этой Босс под предлогом покупки мыла и духов, придумав для нее небольшую историю, которую она выучила наизусть. Жена попросила Босс предсказать ей будущее и все такое, а затем дала понять, что несчастлива в браке, муж к ней суров, и она влюблена в другого. Это всё было на первой встрече. Вдова дала ей маленькую пурпурную бутылочку с какой-то жидкостью, якобы любовным напитком. Я послал ее на анализ к химику Лекуану, и он определил, что в бутылочке вода, немного сахара и немного настойки опия. Через три дня, как и договаривались, жена вновь пошла к Босс и сказала, что напиток не помог, а муж ей даже более отвратителен, чем прежде. Все это, месье, она сказала, конечно, в соответствии с моими инструкциями. Тогда женщина попросила ее заплатить. Тридцать золотых луидоров.
Когда была названа эта внушительная сумма, ла Рейни пристально посмотрел во внимательные глаза молодого лейтенанта.
– Да, месье, именно такую огромную сумму она запросила. Однако вышло так, что тогда в моем распоряжении было дорогое ювелирное украшение. Я собирался продать его и потратить деньги на нужды жены. И я действительно продал его и дал жене тридцать золотых луидоров, чтобы она в третий раз пришла к Босс и снова попросила избавить ее от мужа.
Молодой человек замолчал, и ла Рейни кивнул ему, приглашая продолжить рассказ. Дегре еще ниже наклонился над столом и заговорил еще тише:
– На этот раз Босс спокойно взяла деньги и дала моей жене маленький белый плоский флакончик, очень плотно закупоренный, велев подмешать напиток мужу тремя отдельными порциями, но ни в коем случае не прикасаться к нему самой и не позволять никому другому, иначе чары не подействуют. Я и его отослал к Лекуану. Вот отчет химика, а вот обе бутылочки.
Шарль Дегре сунул руку в карман и достал пурпурную бутылочку, маленький белый плоский флакончик и лист бумаги за подписью и печатью химика Жюля Лекуана.
– Взгляните, он утверждает, что это раствор продукта возгонки чистого мышьяка, достаточный для убийства десяти человек. Вот так Босс помогает своим клиенткам избавляться от мужей.
Не говоря ни слова, шеф полиции прочитал отчет и изучил обе бутылочки.
– Вы видите, месье, – продолжил молодой лейтенант, – в каждой бутылочке осталось по половине содержимого. Можете, если желаете, сами послать его на анализ.
– Поверить не могу, – тихо сказал ла Рейни. – И ваша жена получила отраву настолько легко?