Отравленные клятвы
Шрифт:
Зайчонок. Маленький зайчонок. Прозвище теперь кажется зловещим, а не просто его представлением о плохой шутке. Мои мысли начинают выходить из-под контроля, я вспоминаю все, что произошло. Николай — жестокий человек, я это знаю. Увидел ли он меня в кабинете своего отца и представил меня идеальной добычей: наивной, невинной и не защищенной? Его возбудила идея заставить меня думать, что он женился на мне из похоти или чтобы уберечь меня от рук своего отца, зная, что в конечном итоге мы окажемся здесь?
Делал ли он когда-нибудь это раньше?
Я прижимаю одеяло к груди, мое сердце колотится так сильно, что почти причиняет боль. Я чувствую себя замороженной, уставившись на одежду, как будто, встав и надев ее, начну тикать часы, которые закончатся тем, что я побегу, спасая свою жизнь, по заснеженному лесу, играя в прятки с психопатом. Но какова альтернатива? Я не могу просто сидеть здесь и ждать, пока он придет за мной. Так или иначе, я в конечном итоге встану с этой кровати, оденусь и отправлюсь по этой туристической тропе. Я в этом не сомневаюсь. У меня есть единственный выбор, это то, как это будет происходить.
Я могу согласиться с этим, сохранить достоинство и, может быть, попытаться найти какой-нибудь способ сбежать? Я не знаю точно, где мы находимся, и бегство от человека с пистолетом, который, возможно, захочет охотиться на меня, похоже, играет ему на руку. Ну и что? Я притворяюсь, что соглашаюсь на эту маленькую охоту, пока он не протянет руку?
Я не могу придумать никакого реального плана, который привел бы к какому-либо хорошему результату для меня. Но борьба или бегство, похоже, это может быть именно тем, чего он хочет. Я должна попытаться сыграть против него, если это действительно то, что здесь происходит.
Я быстро встаю с кровати и одеваюсь, прежде чем он сможет подойти и увидеть меня обнаженной и получить какие-либо идеи. Тот факт, что я проснулась этим утром без его рук на мне, ощущается как отсрочка приговора, и я не хочу, чтобы что-то это меняло. Серьезно? Этот тихий, игривый голос говорит мне на ухо, пока я одеваюсь, тыкая в меня. Разве ты втайне не наслаждаешься тем, что он с тобой делает? Разве это не возбуждает тебя? Ты не можешь притворяться, что это не так.
Это просто физическая реакция, твердо говорю я себе, натягивая джинсы и свитер, зашнуровывая ботинки и собирая свои длинные волосы в хвост. Это ничего не значит. Я не могу это контролировать, но я могу контролировать то, что я думаю и говорю. Это то, что имеет значение. Я могу продолжать пытаться сопротивляться ему. Хотя, если он действительно имеет в виду то, что я думаю, он мог бы, я не знаю, что я собираюсь делать.
Трудно побороть страх, когда я спускаюсь вниз. Я чувствую запах еды, как только поднимаюсь по лестнице, и на мгновение останавливаюсь, напоминая себе не показывать, как я боюсь. Если он думает, что не добился от меня никакой реакции, возможно, это выиграет мне время.
Николай на кухне, готовит завтрак, и я в очередной раз поражаюсь виду, как он готовит. Я никогда бы не подумала, что брутальный наследник Василева приготовит мне яичницу с беконом. Он ставит передо мной тарелку почти сразу, как я сажусь за стол на островке.
— Апельсиновый сок? — Спрашивает он, кивая на что-то похожее на кувшин свежевыжатого сока. Я прищуриваюсь, глядя на него, заставляя себя не думать о своих подозрениях. Относиться к этому так же, как к любому другому утру, любому другому ужину, который мне приходилось проводить с ним.
— В чем дело? — Я все равно наливаю немного в стакан. Несмотря на мой страх, я умираю с голоду. Мне никогда не разрешали есть все, что я захочу, а все, что я ела с тех пор, как приехала погостить к Николаю и его семье, очень вкусно. Я оставила попытки притвориться, что собираюсь объявить голодовку, чтобы выпутаться из этого. — Почему ты играешь в "домашнего мужа"?
— Мне нравится готовить здесь для себя. — Он кладет бекон и яйца на другую тарелку для себя и садится напротив меня точно так же, как он делал накануне за ужином.
— Тебе нравится играть в обычного парня? — Я поднимаю бровь, глядя на него. — Здесь никто не будет заискивать перед тобой.
— Может быть, мне это нравится. — Он наклоняет голову в мою сторону. — Ты когда-нибудь задумывалась об этом?
— Нет. — Я накалываю вилкой кусочек бекона. — Таким мужчинам, как ты, всегда нравится, когда перед ними заискивают. Ты этим питаешься. Внимание. Страх.
— Ты ничего не знаешь обо мне, Лиллиана. — Его голос понижается, и в нем слышится что-то опасное. Это заставляет меня хотеть поднажать еще немного.
— Возможно, тебе следовало рассказать мне больше, прежде чем ты женился на мне.
— Может быть, это не имеет значения.
Мы смотрим друг на друга с другого конца острова, и он глубоко вздыхает.
— Мы могли бы попытаться насладиться сегодняшним днем, — предлагает он. — Немного узнать друг друга.
— Что бы ты сказал мне такого, чего я еще не знаю? — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Что вообще может иметь значение?
— Ты могла бы спросить. — Он пожимает плечами, и я снова принимаюсь за еду.
— Что мы делаем сегодня? — Вместо этого я спрашиваю, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более непринужденно. — Ты сказал охота. Что это значит? Есть ли что-то конкретное, на кого тебе нравится охотиться?
— Мы отправимся в короткую прогулку и посмотрим, что получится. — Он пожимает плечами. — Возможно, мы ничего не получим. Это не имеет значения, это больше связано с деятельностью. Олени довольно обычны в это время года. Иногда встречаются звери поменьше. Это больше для того, чтобы побыть на свежем воздухе и повеселиться. — Он подмигивает мне, и я чувствую смутную тошноту. Для него это забава.