Отравленные клятвы
Шрифт:
Николай долго молчит, пока мы идем.
— Мне жаль, что твоя жизнь так долго была такой узкой, зайчонок, — наконец говорит он. Он внезапно останавливается, поворачиваясь ко мне с выражением лица, которое я не совсем понимаю. Оно выглядит почти сожалеющим. Как будто он о чем-то думает и гадает, мог ли бы он сделать это по-другому.
— Может быть, мы сможем это изменить, — говорит он наконец. — Это все намного больше, чем был твой мир, Лиллиана. Он может быть совсем другим.
— Так и должно было быть. — Утверждение не такое резкое, как я ожидала. Такое ощущение, что тот кратковременный прилив гнева уже начал покидать меня, и я чувствую усталость. Я устала от игры, в которую Николай играет со мной. Устала от непонимания того, что здесь происходит на самом деле: почему он женился на мне, почему он иногда такой холодный и похотливый, а иногда кажется шокирующе нормальным. Устала гадать, когда упадет вторая туфля и начнется насилие, которого я ожидаю от любого соглашения, которое я принимаю. Например, если это начнется сегодня, с охоты Николая на своего маленького зайчонка.
Он все еще смотрит на меня, стоящую посреди тропы.
— Ты хорошо выглядишь на морозе, зайчонок. — Его глаза скользят по моему лицу, и я вижу в них знакомый жар. — У тебя носик и щечки порозовели. Мне нравится, когда ты краснеешь.
Я бросаю на него свирепый взгляд, но в нем не так много яда, как обычно. Я не хочу наслаждаться его комплиментами. Сейчас, как никогда, я не должна этого делать. Но я чувствую теплый румянец, когда он говорит это, вероятно, только усиливая румянец на моем лице, который, по его словам, ему нравится. Я никогда не получала особых комплиментов в своей жизни, до Николая. Когда мой отец делал мне комплимент, это всегда казалось грязным. Это никогда не касалось только меня саму. Это всегда было о том, что я смогу сделать для него, когда-нибудь в будущем. Любая красота, или ум, или очарование, или грация, или юмор, которыми я обладала, всегда удостаивались комплиментов только с точки зрения того, как это может сослужить ему службу, в конечном счете.
Комплимент звучит искренне. Как будто он говорит это потому, что ему действительно нравится видеть меня раскрасневшейся здесь, на холоде. И хотя я никогда не думала, что в теле Николая, или любого другого человека, подобного ему, найдется хоть одна настоящая косточка, мне это не может не нравиться.
Он жестом показывает мне следовать за ним, и я следую. Что оказывается еще более раздражающим, так это то, что он прав. К тому времени, как мы достигаем следующего слоя деревьев, я начинаю согреваться и даже чувствую себя немного поджаристой в своем свитере и куртке. Я отказываюсь снимать куртку из чистой злости, но это не единственное, в чем он был прав. Несмотря на холод, поход действительно приятен. Воздух свежий, и слышно слабое пение каких-то идиотских птиц, несмотря на температуру, и все пахнет зеленью и свежестью.
— Тебе действительно нравится здесь, не так ли? — Я смотрю на него с любопытством. Я не хочу видеть в нем ничего, кроме жестокого, высокомерного мужчины, которого я встретила в ту первую ночь, ничего, кроме воплощения всего, что я ненавижу всю свою жизнь. Но он все усложняет. Так много в том, каким он стал всего за этот день, что мы здесь… здесь он другой. И я не знаю, которой настоящий Николай. Каждый момент, который я провожу с ним, все больше и больше сбивает меня с толку. Это не имеет значения, напоминаю я себе. В любом случае, он женился на мне против моей воли.
Так что это, блядь, не имеет значения.
Мы сворачиваем за угол, поднимаемся немного на заснеженный холм, где тропа сужается и становится неровной, и я вижу стоящее дерево. Мой желудок мгновенно сжимается, колени подгибаются, когда я понимаю, что мы здесь. Если намерения Николая настолько нездоровы, как я боюсь, что они могут быть, я собираюсь выяснить это очень быстро и я все еще не знаю, что я собираюсь делать.
Мне приходится ухватиться за одно из деревьев, чувствуя головокружение от страха, и Николай смотрит на меня с выражением, которое кажется неподдельным замешательством, хотя я отказываюсь этому доверять.
— Ты в порядке? — Спрашивает он с любопытством, и я заставляю себя кивнуть.
— Просто немного запыхалась, — говорю я ему, и это не звучит как ложь. Мой голос выходит высоким и слабым, застревает в горле, и он смеется, качая головой.
— Тогда, я полагаю, нам нужно чаще совершать подобные походы, — говорит он с ухмылкой. — Это одно из моих любимых занятий, когда я не…
— Отрываешь ногти? — Я предлагаю, пытаясь пошутить хотя бы для того, чтобы не вырвало от ужаса. Я не знаю, могу ли я списать это на то, что просто устала от ходьбы в гору.
— Я собирался сказать "не работаю", — сухо говорит Николай. — Как только ты придешь в себя, мы поднимемся на верх.
Я моргаю, глядя на него. Если мы оба идем на верх, означает ли это, что я не добыча?
— Мы охотимся, чтобы потом это съесть? — Выпаливаю я, вопреки всему надеясь, что именно здесь он развеет мои страхи, и все это окажется чрезмерной реакцией с моей стороны. — Мне не нравится идея охоты ради спорта. — Особенно если спорт… это я.
Он поднимает бровь.
— Я не думал, что у тебя есть мнение на этот счет.
Правда в том, что еще несколько минут назад у меня не было своего мнения, по крайней мере, об охоте в целом. У меня никогда не было причин его формулировать. Но теперь у меня есть, и я упрямо смотрю на Николая, внезапно очень уверенная в том, что я чувствую по этому поводу.
— Мягкосердечный маленький зайчонок. — Он наклоняется вперед, целуя меня в нос, и я вздрагиваю в ответ. Это неожиданно нежный жест, и я не знаю, как я к нему относиться. — Да, я планировал использовать в пищу все, что мы здесь добудем. Ты когда-нибудь ела свежего кролика? — Он ухмыляется мне, и я смотрю на него в ужасе в течение короткой секунды.
Все, о чем я могу думать, это то, что я была права. Я была права во всем этом. Он женился на мне, потому что видел во мне невинную добычу, затащил меня к себе в постель, чтобы насладиться моей неволей, а затем увез меня неизвестно куда, чтобы прикончить свою добычу. Чтобы волк из Братвы мог поохотиться на своего маленького кролика или зайчонка.
Никогда нельзя убегать от хищника. Все это знают. Если за вами гонится собака, или волк, или медведь, или горный лев, вы должны притвориться мертвым. Упасть и притвориться, что ничего не происходит. Но нет смысла притворяться мертвым, когда мой охотник… человек из плоти и крови. И страх слишком велик, чтобы я могла его контролировать.
Итак, я поворачиваюсь и бегу.
Снег взлетает вокруг моих ботинок, когда я бросаюсь к деревьям. Винтовка ударяется о мое плечо, когда я бегу, и я сбрасываю ее, позволяя ей упасть в снег. У меня не будет времени использовать ее для самозащиты. Я с самого начала едва понимала, как ей пользоваться. Все, о чем я могу думать сейчас, это о том, чтобы уйти достаточно далеко, чтобы Николай меня не поймал. И если я смогу выбраться из леса…
Хотя на самом деле я не знаю, куда я иду. Я бегу в слепой панике, прислушиваясь к звуку шагов позади меня, ожидая выстрела из пистолета, боли, которая последует за этим. Жду, когда мой волк поймает меня.