Отравленные клятвы
Шрифт:
Я хотел трахать ее до тех пор, пока мне не надоест, а затем оставить ее в качестве избалованного трофея, чтобы забегать, когда мне понадобится жена под руку. Но она могла быть гораздо большим, чем это. Она умна и хорошо образована, сообразительна, ее нелегко напугать, и она могла бы быть настоящим партнером. Такую жену таким мужчинам, как я, не часто выпадает возможность найти.
Я не думал, что хочу этого. Я никогда даже не представлял себе этого. Я всегда представлял свою жизнь прожитой на моих собственных условиях, а не разделенной поровну с кем-то. Но за очень короткое время Лиллиана сделала больше, чем просто проникла мне под кожу и заставила меня вожделеть ее. Она заставила меня заботиться.
Если честно, что-то в ней заставило меня забеспокоиться с того момента, как я ее увидел, как бы нелепо это ни звучало. Я не из тех мужчин, которые когда-либо верили во что-то подобное. Но она поразила меня с того момента, как вошла в кабинет моего отца, не только своей красотой, но и своим присутствием. Ее отказ позволить моему отцу, или мне, или кому-либо еще сломать ее, поражал меня.
Пока я не сломал ее.
Ту самую женщину, о которой я сейчас понимаю, что забочусь больше, чем когда-либо о ком-либо в своей гребаной жизни. И я в ужасе, что может быть слишком поздно. У меня такое чувство, что она, скорее всего, все равно не простит меня, что бы я ни сказал или ни сделал, если она переживет это. Она, похоже, не собиралась прощать меня до того, как я наказал ее, и не испортил ситуацию. Но есть шанс узнать, только если она выживет.
Через некоторое время в комнате становится достаточно холодно, чтобы я забрался к ней в постель, забираясь вместе с ней под груду одеял, все еще полностью одетый, в попытке согреть нас обоих. И именно тогда я понимаю, что, хотя ее кожа была холодной на ощупь раньше, когда я привел ее в дом, сейчас она вся горит.
Стараясь выпускать как можно меньше тепла, я снова встаю, на этот раз собираюсь намочить мочалку прохладной водой. Она издает еще один из тех тихих стонов, когда я провожу ей по ее лбу и щекам, и я ловлю себя на том, что скучаю, когда эти стоны были по другой причине. Не из-за дискомфорта, а из-за удовольствия, которое доставлял ей я. Удовольствие, которым она не позволяла себе наслаждаться в полной мере.
Во мне нарастает разочарование, когда я сижу там, охлаждая ее лицо тканью, все еще пытаясь согреть ее, наблюдая, как она дрожит под грудой одеял, время от времени пытаясь заставить ее сделать глоток воды. Мне никогда не нужно было ни о ком заботиться. Мой бизнес всегда был прямо противоположен этому, разделять людей, а не собирать их вместе. В этой ситуации я в полной растерянности.
Лиллиана единственный человек, которого я когда-либо хотел защитить, кроме, Марики. И в этот момент я понимаю, насколько я совершенно беспомощен, чтобы сделать это в любой ситуации, которая не требует насилия. Я думал, что был ее лучшей надеждой.
Но теперь я вижу, что она заслуживает гораздо лучшего, чем я.
ЛИЛЛИАНА
Когда я начинаю приходить в сознание, я понимаю, что никогда в жизни не чувствовала себя так дерьмово.
Комната наполнена туманным рассветным светом, когда мои глаза распахиваются, и я понимаю, что в постели со мной кто-то есть. На мне столько одеял, что это неудобный вес, и я вся в поту.
Я поворачиваюсь в сторону, оглядываясь, чтобы понять, что это Николай, пристроившийся рядом со мной и спящий, склонив голову набок. Он выглядит измученным даже во сне: фиолетовые круги под глазами, лицо немного бледнее обычного. Я вижу наполовину зажившие царапины на его лице, в тех местах, куда я вцепилась в него когтями, прежде чем он вышел из комнаты.
Я медленно пытаюсь принять сидячее положение. Я чувствую себя слабой и опустошенной, как котенок, пытающийся ходить, и мне удается преодолеть примерно четверть пути, прежде чем я падаю обратно на подушки.
По комнате разбросаны походный фонарь и свечи, сейчас все задуты. Когда я поднимаю голову, чтобы выглянуть из окна рядом с кроватью, я вижу простор белого снега, который покрывает все в пределах видимости. Рядом со мной Николай начинает шевелиться. Его глаза распахиваются, а затем широко раскрываются, когда он видит, что я проснулась.
— Лиллиана!
То, как он произносит мое имя, поражает меня. Это звучит…счастливо. С облегчением. Как будто он ждал этого момента, затаив дыхание.
— Что случилось? — Слова вырываются с трудом, как будто мой язык работает не совсем правильно, а челюсть болит, как будто я сжимала ее в течение нескольких дней.
Николай проводит рукой по волосам, выпрямляясь. Я никогда не видела его таким неопрятным, по-прежнему одетым в джинсы, толстый свитер и тяжелую рабочую куртку.
— Ты заблудилась в лесу, — медленно говорит он, его пристальный взгляд скользит по мне так, как я никогда раньше не видела. Он оценивающий, но не похотливый. Как будто он пытается убедиться, что со мной все в порядке.
— Я помню это. — Я провожу рукой по лицу, пытаясь вспомнить остальное. — Кажется, я потеряла сознание?
— Ты была близка к этому, когда я нашел тебя. Я принес тебя обратно в дом и попытался согреть. Отключилось электричество, на самом деле его все еще нет и резервные генераторы не работают. Не смог вызвать врача.
— Ты пошел за мной? — Я не уверена, почему именно это меня удивляет. Я ценное имущество, как и все остальное, чем он владеет. Он вряд ли позволил бы, чтобы меня украли, или повредили, или я сбежала. Но я полагаю, часть меня думает, что он мог бы чувствовать, что избавился от меня, если бы я умерла там, в снегу.
— Конечно, я пошел за тобой. — К моему удивлению, он протягивает руку, нежно убирая спутанные волосы с моего лица. — Я не собирался позволить тебе умереть, Лиллиана.
То, как он произносит мое имя, все еще звучит нежно. Я не знаю, что с этим делать.
— Я сожалею о том, что произошло, — медленно говорит он. — Раньше я был… слишком груб с тобой. Я позволил этому выйти из-под контроля. Я не могу выразить тебе, как сожалею…
— Это ничего не меняет. — Я обхватываю себя руками, отстраняясь от его прикосновений. На мгновение я забыла о наказании. Я забыла обо всем, кроме того факта, что он пришел за мной, что он выглядит так, как будто почти не спал, ожидая, когда я проснусь. Я забыла, кто на самом деле мой муж. — Как долго я была в отключке?
— Прошло два дня. У тебя была высокая температура. Я подумал… — Николай сглатывает, и мне кажется, я вижу настоящее сожаление на его лице. Я должна напомнить себе, что это ничего не значит. Что он лжец, человек, который заманил меня в ловушку и причинил мне боль. — Я думал, у тебя ничего не получится.
— Ну, я жива. Я тяжело сглатываю, стараясь не думать о том, как близко я действительно могла быть к смерти. Там, в снегу, измученная и безнадежная, я сумела убедить себя, что все было бы не так уж плохо. Теперь эта идея наполняет меня холодным, парализующим ужасом.