Отраженный свет
Шрифт:
Доктор Хувс был весьма необычным земным пони. Издревле считалось, что магией владеют только единороги, но это было неверно. Все пони Эквестрии были волшебными существами, просто у земных пони и пегасов магия проявлялась не так явно. Связь с землей давала земным пони физическую силу, выносливость и способность выращивать богатый урожай даже в бесплодной пустыне. Постичь землю на более глубоком уровне было сложнее, а у земных пони не было специальной школы магии, как у единорогов, поэтому о земнопони-магах никто никогда не слышал. Редкие пони вроде Хувса, которым
Одной из способностей Хувса было предугадывать события. Точнее, не совсем предугадывать, он просто чувствовал, что ему надо оказаться в определенном месте, где можно получить ценную информацию, или будет происходить что-то важное. Увидев, как Энди и Понифаций встали из-за стола и направились к выходу, он убрал подслушивающее устройство и откинул капюшон. «Неужели они правда собрались вызвать саму Луну, чтобы „поговорить“? — думал бурый пони, с трудом веря своим ушам. — Удивительная самонадеянность. Или просто — глупость!» Поняв, что в кабаке делать больше нечего, он стал пробираться наружу. Ночь предстояла бессонная. Эти идиоты явно не представляли себе, с чем предстоит столкнуться, следовало выследить их и вмешаться, если что-то пойдет не так.
До вечера было еще много времени, и Хувс решил, что успеет поужинать вместе с Дитзи — он никогда не упускал возможности провести с любимой побольше времени. Быстрой рысцой он доскакал до платформы воздушного шара и спустя двадцать минут был в Понивиле. У здания почты бурый пони увидел свою любимую, пытавшуюся погрузить на тележку массивный ящик, со всех сторон опечатанный почтовыми штампами.
— Дитзи! — позвал он ее.
— Приветик, милый! — отозвалась пегасочка, уронив ящик и обернувшись. — Как...
Она взмахнула крыльями от радости и внезапно замерла, оборвав свою фразу на середине. «Тьма навозная!» — выругался про себя Хувз. Каждый раз, когда у любимой начинался приступ ее странной болезни, он корил себя за неосторожность. Нельзя было подбегать к ней так неожиданно. Судорожно втянув в себя воздух, пегасочка тихонько запела:
Десять маффинов пекла миссис Ду для дочки,
Дитзи, ты куда пошла, завтракать, дружочек!
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, ровно десять штук.
В гости миссис Тэйл зашла, как хозяйке быть?
Сдобный маффин ей дала, чтобы угостить.
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, ровно девять штук.
Через полчаса, в окно постучал пегас.
Из корзинки маффин взял — знать не в первый раз.
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, ровно восемь штук.
На дворе у жеребят вдруг раздался плач.
Как не угостить ребят? Сладости не прячь!
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, пять осталось штук.
Вот гляди ж — обед пришел, дочери
Села матушка за стол. Маффин на обед.
Вечер, дочки нету тут, затихают звуки.
Маффины в корзинке ждут. Их четыре штуки.
Земнопони весь седой, на крыльцо присел.
Видит миссис Ду — худой, хоть бы маффин съел.
Вечер, дочки нету тут счетом по науке,
Маффины в корзинке ждут, их всего три штуки.
Под полом скребется мышь, вместе с ней шуршат,
Не один, не два, шалишь, целых семь мышат.
(Малышам в один присест тоже можно маффин съесть.)
Ночь, а дочки нету тут мать в тоске и муке,
Маффины в корзинке ждут, их теперь две штуки.
Пес печально на луну, поднял тихий вой.
Скушай маффин, ну и ну, что Полкан с тобой?
Рассветает, дочь стучит, мать в глубоком шоке,
А в корзиночке лежит маффин одинокий.
Когда все маффины были «съедены», Дитзи открыла глаза и улыбнулась, вновь обретя ясность мыслей. Эта детская песенка помогала ей справляться с приступами, но из-за манеры внезапно замирать и распевать посреди дороги многие считали ее чокнутой.
— Это что за ящик? — спросил Хувс, не заостряя внимания на произошедшем.
— Посылка для Эпплов, — ответила пегасочка, указав копытцем адрес на боку ящика.
— Давай, я помогу.
Бурый пони, кряхтя, уложил ящик в тележку, впрягся и потащил ее в сторону яблочной фермы. Дорога пошла в гору, и веревки ощутимо впились в шкуру.
— Что же там такое? — пробормотал он.
— Я надеюсь, что это новый яблочный пресс, — ответила его подружка, предвкушающе облизнувшись, — Эпплы скоро откроют свой ларек с сидром, как соберут первый урожай.
Сдав ящик в копыта красного земнопони на ферме, они пошли к дому пегасочки, весело болтая о пустяках. Едва войдя в гостиную, Дитзи погрустнела. Проследив ее взгляд, Хувс обернулся в сторону полки, где стояла деревянная фигурка длинногривой единорожки. «Опять эти воспоминания», — опечалился он. Хотя статуэтка была очень красивой, Хувс успел ее возненавидеть за то, что она постоянно напоминала любимой о прошлом. Когда-нибудь, он надеялся лично запереть фигурку в самом дальнем ящике чердака, но сейчас об этом можно было только мечтать — суровый взгляд и твердое «нет» будет реакцией на малейший намек избавится от нее. «Как же так происходит? — поражался он. — Я знаю Дитзи с детства, а он был с ней всего десять дней. Почему она никак его не забудет?»
Доктор Хувс познакомился с Дитзи много лет назад. Ее семья тогда жила в Понивиле, а он был не доктором, а простым выпускником школы, только мечтавшим о научной карьере. Прогуливаясь однажды вечером по лесу, он услышал плач, поднял голову и заметил в кроне дерева перепуганную серую пегасочку, запутавшуюся крыльями в ветках. Он помог выпутаться и проводил ее домой. Запомнив пегасочку, он стал иногда угощать ее конфетами и защищать от тех, кто смеялся над ее косоглазием. Потом Дитзи с родителями уехала в Кантерлот, и доктор Хувс постепенно про нее забыл.