Отрицание Оккама
Шрифт:
– А ваш отец? – спросил Дронго. – Вы, кажется, называли трех художников.
– Я вам отвечу, – улыбнулся Илья. – Мой отец умело взобрался на народно-патриотическую волну и начал рисовать всех этих былинных героев и легендарных комдивов. Он вовремя понял, что в обществе существует ностальгия по героической истории и своим доморощенным героям. Понял и не прогадал. Теперь его полотна висят почти во всех музеях страны, ему поручают оформление самых известных зданий, дворцов, музеев. Такой псевдолубок. Вы разве не смотрите телевизор, не читаете наших газет? Такие герои снова востребованы. Нам нужны светящиеся глаза и крепкие руки.
– Не согласен. Если произведение гениальное, оно найдет дорогу к сердцам людей и без рекламы…
– Возможно. Но на это уйдет вся жизнь. Как у Модильяни или Ван Гога. Посмертное признание – вещь очень приятная, но только для родственников умершего. Самому художнику от этого ни жарко ни холодно. И даже если предположить, что есть рай и ад, то и тогда находящейся там душе абсолютно все равно. У нее другие проблемы.
– Вы еще и богохульник, – заметил Дронго, – такая невероятная смесь. Никаких принципов, никакой морали, отсутствие веры, полная вседозволенность.
– Разумеется. Если нет бога, то какой же я капитан. Кажется, так у Достоевского? Бога нет, это медицинский факт, так говорил другой известный литературный герой. Судя по всему, он был прав. Поверить, что нас сотворил старец, который миллионы лет наблюдает за нашей землей, было бы просто смешно. Не говоря уж о том, что это противоречит законам сохранения энергии и увеличения энтропии. Бога нет. А значит, мы часть животного мира и ничем не отличаемся от животных. Лишь тягой к искусству. Но есть животные, которые любят музыку, и есть животные, которым нравятся яркие краски. Я уже не говорю о тех, что любят свистеть, визжать, орать, шуметь. Чем не современные поэты и писатели? Все не так плохо, господин Дронго. Мир несовершенен, но в этом его красота.
– Целый гимн безнравственности, – сказал Дронго. – Значит, все дозволено. И бога нет. И не нужно соблюдать общепринятые правила, не нужно себя сдерживать. Тогда все правильно. Ваш друг считает себя вправе спать с чужой женой, приставать к женщине, которая встречается с его дядей. Вы, в свою очередь, не считаете зазорным отбивать женщину у него. Более того, прежде чем с ней переспать, вы невольно способствуете тому, чтобы ее отправили на заработки в Турцию, где она наверняка не будет вести целомудренный образ жизни. И вас это не отталкивает от нее? Вам физически не противно?
– Можно подумать, что вы никогда не спали с проститутками. Или с замужними женщинами, – ухмыльнулся Шмелев. – Или у вас были только девственницы? Не нужно читать мне мораль, господин эксперт. Я ее убрал из Москвы, но я не убивал своего друга.
– В тот день он приехал к вам очень расстроенным. И между вами был какой-то неприятный разговор. Верно?
– Неужели вы общаетесь с душами покойников? При нашем разговоре были только два человека. Он и я. Откуда вы могли узнать, о чем именно мы говорили, если он в ту ночь умер? Пытаетесь блефовать? Это не очень умно, я же понимаю, что о нашем разговоре… – Внезапно он замер, умолк. Потом кивнул. – Вы меня поймали. Как глупо и самонадеянно! Конечно, он мог рассказать обо всем этой актрисе. Возможно, он хотел показать себя с лучшей стороны. Он такой благородный человек, спасает женщину из ночного клуба. Где-то уже встречался подобный сюжет…
– У Куприна, – ответил Дронго, – в «Яме». Но там ничего не получилось.
– Какая эрудиция! – восхищенно заметил Илья. – Неужели вы тоже учились в элитарном лицее? Отец засунул меня туда и заставил проучиться десять лет. Поэтому русскую и мировую литературу я знаю как никто другой.
– Если при столкновении книги с головой раздается пустой звук, в этом не всегда виновата книга, – процитировал Дронго. – Вам не кажется, что книги не оказали на вас должного нравственного воздействия?
– Книги вообще не должны воспитывать. Они должны учить, развлекать и забавлять. В этом их функция.
– Библия тоже? Коран? Тора? Авеста? Перечислять дальше?
– Это только исключения…
– «Преступление и наказание», «Анна Каренина», «Овод», «Робинзон Крузо», «Приключения Гулливера», «Одиссея», «Дон Кихот», вся мировая литература. Разве они только забавляют и развлекают?
– Сдаюсь, – поднял обе руки Шмелев.
– Вернемся к нашей теме. О чем вы говорили?
– Она же вам все рассказала…
– Я хочу услышать от вас.
– Он узнал, что я попросил Казбека отправить Виолу в Турцию, и разозлился. Очень разозлился. Приехал ко мне и наговорил кучу гадостей. Я ему ответил. Мы накричали друг на друга. Потом он объяснил, что ему нравится эта молодая женщина и он хочет ей помочь. Вот и все. А я сказал, что помогать таким женщинам не нужно. Она все равно ничего не поймет и не оценит. Да еще и будет считать своего благодетеля законченным дураком. Ну как можно объяснить мухе, что, выгоняя ее из комнаты, вы совершаете благое дело, решив не давить ее? Это примерно одно и то же.
– Судя по тому, что я о нем слышал, он никогда не был особенно благородным человеком. Ведь он был из вашей компании, что с ним произошло?
– Я тоже об этом думал. Он нормальный парень был. Жил с нами в Лондоне, ходил по девочкам, пробовал травку. Иногда мы ездили, чтобы немного покуролесить…
– В Голландию, – вставил Дронго.
– Я уже ничему не удивляюсь. И в Голландию тоже. В общем, все было нормально. И когда мы сюда вернулись, тоже все было нормально. Он прямо в кабинете у себя пропускал самых привлекательных сотрудниц отца. Никто ему отказать не смел. А потом его словно подменили. Сначала тот случай с Алиной, которая вышла замуж за его дядю. Он даже не подозревал, что такие женщины бывают. Потом эта актриса. Она ведь героическая женщина. С таким суровым мужем и с такой репутацией она ничего не побоялась. Решила с ним встречаться. Наверное, полюбила его, возможно, и так. Он стал меняться. И меняться не в лучшую для нас сторону. Он уже избегал нас, старательно уходил куда-то в сторону…
– За это не убивают.
– Верно. Но он становился чужим. И мы это чувствовали.
– Он встречался с Казбеком до вас или после вас?
– После, – машинально ответил Илья, – он встречался с ним после. И видимо, они там сильно поругались. Егор вообще был в последние дни сам не свой. Наверное, чувствовал, что ему не простят его связь с Гришуниной. Вот он и срывался на своих друзьях. Я потом спрашивал Казбека, они действительно поругались. И не только из-за Виолы. Вернее, вообще не из-за Виолы. Там были совсем другие обстоятельства…