Отродье Идола

Смедман Лиза

– Глупости, - отозвался жрец.
– Сискина коснулся сам Талос. Я лично видел выжженный знак.

Арвин хотел возразить, что ожог скорее всего был иллюзией, но тут он кое-что заметил. В дыхании жреца чувствовался сладкий аромат. Мужчина пил вино.

Вино, которое пахло, как духи Тессании.

В каменоломнях Арвин был убеждён, что чёрная жидкость — это яд, но сейчас засомневался. Может быть, это было нечто иное. Нечто более коварное. Нечто, что заставляло людей мыслить иначе, и даже самые ужасные предложения

начинали казаться вполне разумными.

– Сискин угощал вас вином, не так ли?
– спросил Арвин.
– И настаивал, чтобы вино испробовала вся паства.

Господин бурь кивнул. Морщины у него на лбу стали ещё более глубокими.

– И что с того?

– У вина был необычный вкус?

– Оно было сладким. Подслащенным. Он сказал, что вино с востока.

– После вина вы поговорили, - продолжал Арвин.
– Сискин предложил принести в жертву собравшихся пилигримов. Этой ночью. Тогда это казалось разумным, но сейчас, когда вы смогли над этим поразмыслить, уже не кажется.

Владыка бурь хотел кивнуть, но в эту же секунду земля задрожала. Что-то прогремело в глубине рассекавшего двор разлома. Арвин услышал влажный шлепок бьющей из трещины лавы. Он почувствовал её жар даже сквозь рубаху.

Господин бурь уставился на остывающий камень, который уже начал гаснуть.

– Это... необходимо, - сказал он.
– Талос требует жертв. Без них он сравняет гору Угрут с землёй. Погибнут тысячи. Даже Хлондет может быть уничтожен. Нельзя позволить этому произойти. Жертвоприношение... необходимо.

Арвин моргнул. Господин бурь говорил почти как Кэррелл. Говорил так, будто беспокоится о Хлондете и его жителях. Арвин, как и большинство горожан, считал, что жрецы Талоса радуются смертям и разрушению, но слова господина бурь заставили его усомниться.

– Вы не хотите, чтобы произошло извержение?
– спросил Арвин.

Господин бурь уставился на него.

– Ты не из нас, - пророкотал он.

– Нет, - признался Арвин.
– Я не из вас. Как и Сискин. Бьюсь об заклад, что когда он прибыл сюда, то был для вас таким же чужаком, как и я.

Он развёл руками, умоляя жреца выслушать.

– Подумайте об этом — кто из двух чужаков вызывает у вас большее беспокойство? Тот, кто просит прислушаться к собственным сомнениям, пока не стало слишком поздно — или «жрец», который спаивает вас странным вином, затем предлагает убить всю вашу паству?

Господин бурь моргнул, потом моргнул ещё раз. По его телу пробежала дрожь. Он потряс головой, как человек, пытающийся проснуться ото сна. Когда он снова посмотрел на Арвина, его взгляд прояснился и сфокусировался.

– Спасибо за предупреждение, друг. Да не поразит тебя Талос.

Затем он резко развернулся, сжимая в руках дротик, и бросился сквозь храм в ночь.

Арвин активировал свой лазурит. Настало время разыскать Пакала. Он нарисовал перед

мысленным взором лицо дварфа, но несмотря на то, что Арвин хорошо его себе представлял — тёмная кожа в татуировках, косматые волосы — образ не хотел приобретать чёткость. Встревожившись, Арвин подумал, что Пакал мог передумать дожидаться его. Но даже если дварф покинул храм, магическое послание должно было связаться с ним.

Если только...

Арвина посетила страшная мысль. Может быть, человекопёс догнал Пакала, убил его и забрал Змеиный Круг.

С другой стороны, понял юноша, Пакал мог просто принять другой облик, как в храме Сибил, укрыться иллюзией, которая обманула магию послания — иллюзией, которая, например, помогала ему скрываться в храме Талоса.

– Пакал!
– закричал Арвин.
– Ты здесь? Пакал!

Юноша услышал то, что и ожидал — тишину. Он мог догадаться, где находится Пакал: на тропе над храмом, где-то среди сотни талоситов, идущих навстречу своей смерти.

Арвин бросился следом за господином бурь.

Путь вверх был крутым и опасным из-за неустойчивых вулканических камней, которые с каждым шагом сыпались из-под ног. Арвин не раз оскальзывался, исцарапав колени и руки. Ночь была облачной, и облака подсвечивало снизу уродливое красное свечение горы Угрут. Из кратера вулкана в небо поднимались дым и зола. Может быть, гора действительно готовилась к извержению. Арвин бежал, пока не заболели лёгкие, но поспешил дальше вместо того, чтобы остановиться и передохнуть.

Воздух здесь был горячее, чем внизу. Тут и там над трещинами в земле в ночном воздухе плясали волны жара. Заглянув в одну из таких трещин, Арвин увидел раскалённую лаву. Тонкая струйка расплавленного камня просочилась из трещины и потекла вниз, пересекая тропу.

Сверху, из-за поворота тропы, раздались удивлённые возгласы, а затем крики.

Когда Арвин добрался туда, с неба сорвалась молния и разошлась на две части, не успев ударить в землю, как будто что-то её отразило. Один разряд ударил в скалистый выступ всего в нескольких шагах от Арвина. Юноша вскинул руки, чтобы защитить лицо, когда на него посыпались куски камня. Он торопливо вскарабкался по трапе, на бегу призывая силу, которая должна была позволить ему видеть сквозь иллюзии. На лбу вспыхнули и погасли искры.

Преодолев изгиб, он увидел господина бурь, вступившего в магическую схватку с юань-ти — и господин бурь, похоже, проигрывал. Юань-ти угрожал паломникам своими клыками, используя магический страх, чтобы оттеснить их к потоку лавы. Господин бурь стоял в нескольких шагах позади, пойманный мёртвым деревом, обхватившим его ветвями, как волшебная спутывающая верёвка. Одна из рук жреца была свободна, и он махал ею, выкрикивая молитву. Из потока ударила струя лавы, выгнувшись красной дугой над юань-ти, затем обрушилась вниз.