Отродье ночи (Шорохи)
Шрифт:
В воспаленном рассудке путались мысли; Фрай постоянно забывал, о чем думал всего минуту назад, и, чтобы вспомнить, приходилось прилагать огромные усилия.
Наконец, он вспомнил, что еда была в новом доме. Конечно, за неделю молоко прокисло и хлеб зачерствел. Но зато в его кладовой хранились консервы, а холодильник был набит сыром и фруктами, а в морозильнике лежало мороженое. Вспомнив о мороженом, он улыбнулся. Надеясь, что хороший ужин вернет ему силы и уверенность для борьбы с Кэтрин-Хилари, он покинул комнату и с парой свечей прошел по всему дому. Выйдя на улицу, он задул огонь и положил
Спустя десять минут, уже в собственном доме, Фрай чиркнул спичкой и зажег свечи. Он боялся, что, включив электрическое освещение, привлечет чье-нибудь внимание, что было крайне нежелательно. Он взял в столе ложку и вынул из холодильника большую банку шоколадного мороженого. Он сидел и, улыбаясь, отправлял в рот ложку за ложкой, пока не наелся так, что едва переводил дух. Фрай бросил ложку в наполовину опустошенную банку, поставил ее в холодильник и теперь решил набрать еды, чтобы унести ее с собой наверх. Возможно, он еще несколько дней потратит на поиски Кэтрин-Хилари и ему совсем не хотелось каждый раз сюда красться, боясь быть замеченным. Рано или поздно сука догадается оставить своих помощников в этом доме, и тогда он пропал.
Он прошел в спальню и вытащил из гардероба большую сумку, вынес ее на кухню и начал набивать банками с персиками, грушами, мандариновыми дольками, консервированными оливками, пачками орехового масла и упаковками венских колбасок.
Закончив сборы, он посмотрел на сумку: она внушительно раздулась и казалась неподъемной. Однако у Фрая хватит сил ее донести. Он не мылся со вчерашнего дня, как оставил дом Салли в Калвер Сити, и нехорошо чувствовал себя. Он терпеть не мог грязи на теле: несвежесть кожи постоянно напоминала ему о скользких существах, которые не давали покоя по ночам, и о каком-то черном провале в земле. Фрай решил рискнуть и принять душ, прежде чем он уйдет в особняк на вершине, даже если придется на несколько минут стать беззащитным перед Кэтрин.
Но когда он уже направился через гостиную к ванной, то услышал нарастающий шум моторов. Он был необычайно громким в мертвой тишине полей.
Бруно подбежал к переднему окну и чуть-чуть раздвинул гардины. Две машины — четыре снопа света — поднимаются по склону к дому.
Кэтрин. Сука! Она и ее друзья. Ее мертвецы. Напуганный, он бросился на кухню, схватил сумку, потушил свечу и сунул ее в карман.
Фрай выбежал через заднюю дверь и помчался по газону, под прикрытие виноградников.
Он слышал, как автомобили замерли у дома.
Пригибаясь к земле, волоча сумку, Бруно шел через виноградник, пугаясь каждого шороха. Он обошел дом и увидел две машины. Он оставил сумку, а сам растянулся рядом, прижимаясь всем телом к влажной земле. Он видел, как люди вышли из машины. Его сердце бешено заколотилось, когда он узнал, кто это.
Шериф Лавренски с помощником. Значит, и полиция заодно с живыми мертвецами! Такого он не ожидал.
Джошуа Райнхарт. Старый судья тоже с ними! Друг Кэтрин. А вот и она. Сука. В молодом красивом теле. И с ней тот, из Лос-Анджелеса. Все они вошли в дом. В окнах стал загораться свет.
Бруно стал вспоминать, не оставил ли он каких-либо следов своего присутствия
Фрай встал, поднял сумку и поспешил через виноградники прочь от опасного места. Сначала он побежал в сторону погребов, потом свернул к черному силуэту особняка, вырисовывавшегося на темном небе.
Они никогда не будут искать его здесь. Никогда. В доме наверху он будет в полной безопасности. Кэтрин ни за что не догадается, что он здесь: ведь Бруно так боялся ее дома. Спрятавшись в своей комнате, он что-нибудь придумает, решит, как действовать дальше. Отныне он не имеет права ошибаться. Он уже не так сообразителен, как прежде, поэтому ему нужно время, чтобы просчитать каждый последующий шаг. Теперь он знает, где Кэтрин. Он наложит на нее руки, когда захочет.
Но сначала — все тщательно обдумать.
Лавренски, его помощник, Тим Ларссон, Джошуа, Тони и Хилари разошлись по дому и занялись осматриванием ящиков, шкафов, полок и столов. Поначалу ничего такого, что могло свидетельствовать о том, что в доме жили двое мужчин, они не обнаружили. Правда, все гардеробы были заняты мужской одеждой да кладовая ломилась от продуктов, однако это еще ни о чем не говорило.
Хилари, осматривая письменный стол в кабинете, наткнулась на пачку свежих, еще не оплаченных счетов. Два счета были от разных зубных врачей из Напа Каунти и Сан-Франциско.
— Конечно, — сказал Тони, когда все подошли взглянуть на счета. — Близнецы никак не могли бы посещать одного и того же врача. Бруно Номер Два, естественно, не пошел бы к стоматологу, если неделю назад у него был Бруно Номер Один.
— Верно, — согласился Лавренски. — Это нам поможет. Даже у близнецов дырки в зубах располагаются по-разному. Чтобы убедиться, что их двое, достаточно заглянуть в их медицинские карты.
Некоторое время спустя, копаясь в шкафу, Ларссон сделал открытие, которое всех взбудоражило. В одной из обувных коробок лежала дюжина фотографий с изображениями молодых женщин, к шести из них были прикреплены водительские удостоверения и еще одиннадцать удостоверений с женскими именами лежали рядом. Сразу же бросалось в глаза внешнее сходство, все лица имели между собой общее: темные глаза, такие же волосы и везде — необъяснимое словами выражение.
— Все двадцать три женщины отдаленно напоминают Хилари, — сказал Джошуа. — Мой Бог. Двадцать три.
— Галерея смерти, — вздрогнула Хилари.
— Теперь мы знаем, кто они, — добавил Тони. — На удостоверениях указаны имена и адреса.
— Сейчас все о них выясним, — сказал Лавренски и отправил Ларссона к машине передать сообщение в управление. — Мы нашли то, что искали.
— Двадцать три неразгаданных убийства. За пять лет, — сказал Тони.
— Или двадцать три исчезновения, — предположил Лавренски.