Отряд-4. Битва за небеса
Шрифт:
Мои навыки владения мечом ограничивались двумя-тремя уроками, данными по случаю в далёкой юности хорошим знакомым – мастером спорта по фехтованию на саблях. То есть, по-сути, никакими навыками я не обладал, а из тактики ведения боя помнил лишь то, что после успешной защиты правильнее всего нанести ответный удар и не забывать следить не только за руками и глазами, но и ногами противника. Опять же спортивная сабля – это вам не боевой меч рашей. Последний не только короче и гораздо тяжелее, но и заточен с двух сторон кинжальной заточкой чуть не до бритвенной остроты.
Это
Шаг вперёд. Шаг в сторону. Ложный выпад. Отскок. Удар.
Мне показалось, или и впрямь заискрило?
Ещё удар.
Не проваливаться!
Шаг в сторону с ударом.
Может, с ним поговорить?
– Эй, приятель, тебе не кажется, что мы слишком похожи, чтобы решать возникшие проблемы таким примитивным способом?
Молчит, гад.
Защита. Ещё защита. Ответ. Парад – рипост, блин. Надо же, сразу и термин сам собой припомнился…
– Мартин! Ты же тоже Мартин, а? Кончай ерундой заниматься, давай поговорим!
Ни слова в ответ. Плохо дело.
Никто не хотел умирать. Был такой фильм. Нет, дорогой, эту позицию тебе не занять, солнце в глаза – явная потеря преимущества…
Мы кружили по поляне, пытаясь достать друг друга острым железом, и очень скоро мне стало ясно, что победа невозможна. Ни моя, ни его. Наши силы и умение (вернее, неумение) владеть мечом равны абсолютно. А значит – только ничья. Но не та ничья, когда запыхавшиеся противники, пожав друг другу руки, расходятся в разные стороны. А та, когда они оба лежат в траве с одинаково рассечёнными головами. Мёртвые.
И вот тут-то я испугался по-настоящему. Потому что, когда нет выхода, – это и есть настоящий страх.
Испугался и тут же едва не пропустил колющий удар в лицо. Это меня слегка привело в чувство, и своим внутренним слухом я вновь услышал предупреждение Нэлы: «Помните: единственное, что нас может победить – это страх».
Страх.
Фея права. Единственная причина любого поражения – это страх. Значит, надо заставить своего противника бояться. Но мой противник – это я сам. Как заставить бояться самого себя?
Хороший вопрос.
Думай, Мартин, думай. Этот бой не может продолжаться бесконечно. Ты уже начал уставать. И этот «ты», и тот «ты». Ещё три, пусть, пять или даже семь или десять минут – и конец. Один конец для вас двоих. А по-сути, для одного. Потому что он – это ты. Он – это ты… Он – это я. Но так ли это на самом деле? Внешне мы одинаковы, несомненно. Но боится ли он погибнуть так же, как боюсь я? Вообще, человек ли он? Разговаривать-то он не желает. А может быть, и вовсе не умеет. Значит, что? Да хрен его знает, что. Это может означать всё, что угодно. Ладно, забудь. Подойдём с иного конца. Что является противоположностью страха? Бесстрашие. Что есть высшее бесстрашие? Преодоление страха смерти. Если единственное, что может нас победить – это страх, то единственное, что поможет нам одержать победу – это бесстрашие. Значит… Чёрт возьми, а если не получится? Умирать неохота. Дурак,
Я опустил меч.
Сверкающий на солнце «акинак» моего двойника, словно в рапиде, рушился мне на голову. Ещё миг и…
Главное – не закрывать глаза. Главное – не закрывать глаза…
В лицо плеснули холодным и мокрым
Что-то частенько приходится терять сознание последнее время, подумал я и открыл глаза.
Надо мною склонились лица Марты и Велги.
– Живой, – улыбнулась Марта и поцеловала меня в щёку.
Мне показалось, или в её глазах действительно блеснули слёзы?
– Вставай, командор, – сказал Велга и усмехнулся. – Долго ты соображал, однако.
– Главное, сообразил, – буркнул я, поднялся на ноги и оглядел поляну.
Так. Кажется все здесь…. Хотя нет. Не видно Карсса, Нэлы и Свема. И этой долбанной колдуньи, или кто она там есть на самом деле, тоже.
– Мы не знаем, куда делась Мара, – ответила Марта на мой незаданный вопрос. – Исчезла, как и появилась. И где Карсс, тоже не знаем. А Нэла пошла в лес за какой-то целебной травкой. И Свем с ней.
– Кто-то ранен?
– Серьёзно – никто. Владу плечо зацепило, и Курту Шнайдеру – голову. Остальные целы.
Я посмотрел на Влада. Левый рукав аналитика был порван, и потемнел от крови.
– Ерунда, – поймал мой взгляд Борисов. – Нэла сказала – жить буду. Самонадеянность подвела. Увлёкся.
– А меня злость, – охотно сообщил рыжий Шнайдер, прижимая ко лбу мокрый носовой платок. Окрашенная кровью вода капала с платка точно на имперского орла, вышитого над правым нагрудным карманом его полевого мундира. – Потерял над собой контроль в какой-то момент. Бывает со мной такое. Редко, правда.
Очень быстро выяснилось, что со всеми произошло примерно то же самое, что и со мной. И все, в сражении с самими собой, кто чуть раньше, кто чуть позже, приняли одинаково верное решение – подавили страх, сознательно пропустили удар и на какое-то время потеряли сознание. После чего очутились и очнулись один за другим всё на той же знакомой поляне. Но вот о том, что случилось с каждым до боя, никто рассказывать не захотел. Впрочем, я и не спрашивал. Мало ли какие у кого прячутся скелеты в личных шкафах? Достаточно было и того, что все выдержали испытание. Настоящее чудо, если подумать.
Все, кроме сварога Карсса.
Карсс появился в тот момент, когда надежда, что мы его дождёмся, окончательно решила меня оставить. Из ниоткуда. Только что никого не было, и вот уже в траве лежит бездвижное тело.
В первый момент мне показалось, что сварог мёртв.
Я стоял шагах в десяти от места, где он возник, и даже с этого расстояния мне хорошо была видна страшная, пузырящаяся кровью, рана на его темени…
Через мост, ведущий на третий остров, вопреки угрожающим предупреждениям Мары, отряд перебрался без всяких проблем.