Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
– И ты следуешь за четырьмя всадниками, потому что тебе это нравится и потому что это окупается.
– Не старайся затеять ссору, Флора. Я драться с тобой не собираюсь. Здесь не просто война. Здесь просто плохая война. Это полное и окончательное разрушение...
– Мертвец есть мертвец, - рявкнула Флориан.
– Не думаю, что твои гражданские жертвы волнует, в какой войне они погибнут - просто в войне или в "плохой" войне.
Пастон и Фавершэм пели: "Христос Император, Христос Виридианус". Их голоса сливались, один высокий, один низкий. Светло было только в той части комнаты, где стояли свечи. Стоявшие у входных
От нетерпения она переминалась с ноги на ногу, рассматривала ставни на окнах, штабели ящиков с оружием.
– Ах да, Флориан, пока я не забыла: я видела сестру Симеон в башне Филипа Красивого. Она хочет, чтобы твоя Маргарет Шмидт вернулась назад. Меня потрясло, когда я увидела ее на стене: никогда не думала, что встречу ее с пушкарями. Я думала, она станет одной из помощниц хирурга.
– Она не "моя" Маргарет, - тихо объяснила Флора дель Гиз.
– О-о, - Аш растерялась.
Флора смотрела на нее со смешанным выражением угрюмости и горькой насмешки.
– Лично меня ничего не удивляет. Она... Вроде бы она записалась в книгах отряда как помощник пушкаря.
– С ней все будет в порядке, - проговорила Аш, несколько растерянно, ожидая, когда закончится благословение.
– Она была при одном из лучших пушкарей Анжелотти, он ее обучит.
Флориан смотрела на Аш:
– Я так и не смогла объяснить тебе свою мысль, верно? Ее учат убивать других! Не для защиты, не ради ее Господа даже. Ради денег. И потому, что ей это понравится. А если в конце ее начнет воротить от всего этого, что ей светит? Назад она не вернется.
– Я не заставляла ее вербоваться к нам, - тихо произнесла Аш.
Она слишком молода и сама себя не знает!
Дигори Пастон и Ричард Фавершэм снова вошли в главную комнату, внеся с собой аромат ладана, и вместе запели торжественное благословение.
– Ладно, - властно сказала Аш, - я поступлю с ней так, как всегда с очень молодыми рекрутами. Сегодня ночью поставлю ее в пикет, на восточную стену, над рекой Оуч. С той стороны атаки не будет, но холод будет обалденный, - и перевела взгляд со священников на Флору.
– Большинство молодых ребят после такого увольняются. Они имеют моральное право говорить, что были на войне, так что их гордость не страдает. Но если она останется, Флориан, я ее не заставлю уходить. Потому что она нам нужна. Пока мы не получили провиант и не ушли из города, нам понадобится любой, кого мы сможем заполучить.
Наступившее молчание сказало ей, что служба окончена.
На нее смотрели Фавершэм и Пастон.
Флора перевела взгляд на ожидающих священников.
– Девочка, у тебя благочестия меньше, чем у кролика. Верно?
Губы Аш скривились, возможно, это должно было означать улыбку, если бы ее лицо не застыло от страха:
– Ты бы удивилась...
– Хирург... должен остаться на всю службу. Изгнание бесов иногда оказывается опасным, - сказал Дигори Пастон.
– Хорошо, - Аш взялась руками за пояс; его на ней не оказалось; она увидела, что он еще лежит на кровати, вместе с кошельком и кинжалом; так что она была безоружна.
– Дигори, Ричард, прошу вас помолиться за меня, пока я все это буду делать. И когда я обращусь с вопросом - я прошу вас помолиться
Флора подняла на нее мрачный взгляд:
– Ты хочешь рискнуть - отрезать себя от Диких Машин? Герцогу это не понравится!
– Я задам интересующие его вопросы. Если Годфри прав, и на данном этапе я испугала Фарис настолько, что она не обращается к военной машине, я не собираюсь задавать вопросы о ее тактике. А великая стратегия Карфагена нам известна.
– Она могла измениться. А если ты так поступишь, мы про это не узнаем.
– Ты вспомни, они меня просто развернули, Флориан. Они заставили меня пойти к ним, - голос у Аш стал тоненьким.
– Ну ладно, мы далеко от Карфагена. Но такое больше не случится. Ни за что. От меня люди зависят.
– А Годфри?
Аш не успела ответить, - скрытый смысл этого был слишком ощутим для нее, - как Дигори Пастон схватил ее за руку своей костлявой лапой и повел к очагу, в котором прыгало ослепительное пламя. Холодная, насквозь продуваемая сквозняками, пыльная, заваленная багажом комната была полна движущихся теней. Под его настойчивым понуканием Аш упала на колени. Сверху, с рамы очага смотрели древние резные фигуры. Перед ее глазами мелькали тени и листва на дереве Зеленого Христа.
Дигори Пастон взял кусок черного хлеба и преломил его. Ричард Фавершэм опрыскал его водой и солью.
– Огонь и соль и свет свечей - да приимет Христос твою душу...
Аш закрыла глаза. Не стали видны обеспокоенные лица двух священников; исчезла Флора, ходящая взад-вперед в освещенном свечами углу; исчезли голоса Ансельма и Анжелотти. Коленям было больно стоять на жестком полу из-за синяков после сегодняшней схватки на стенах Дижона.
– Л это было не твое дело, вести атаку, дитя! Грешно искушать смерть таким образом.
К ее губам поднесли посоленный хлеб. Она его взяла в рот. Во рту он превратился в слизистый твердый ком.
– Какого черта, - она проглотила хлеб, - откуда ты знал, что я буду делать тут сегодня, Годфри?
– Ты молилась. Нашему Господу или военной машине, а, может, и обоим. Я тебя слышал. "Храни меня в живых, пока мир не придет сюда!" У меня не было информации, где ты сражалась и как; но я не дурак, и я тебя знаю.
– Ладно, я была на поле боя. Иногда это нужно. Это не было самоубийством, Годфри.
– Но вряд ли безопасно.
Она посмеялась этому, проглатывая хлеб, и чуть не поперхнулась. И слушала с закрытыми глазами, все ее чувства обострились. Той частью своего существа, которая у нее была предназначена для общения, она разделяла с ним и веселье, и доброту, и любовь. Слезы навернулись ей на глаза: она сморгнула, чтобы их отогнать. В пустоте своего разума она чувствовала возможность услышать не только голос Годфри Максимилиана, одинокого во мраке.
– Что бывает после смерти?
Она не об этом собиралась спросить. Ушами она слышала резкое "Благословенна будь!" Дигори Пастона, и "Аминь!" Ричарда Фавершэма.
– Как это выразить? Вот Преддверие Ада, вот Чистилище. Вот боль! А вовсе не Общность благословенных!
– Годфри...
При звуке его голоса ее затопило страдание.
– Мне надо видеть Лик Господа нашего! Мне это обещано!
Она ощутила боль, поморгала и ненадолго открыла глаза, но достаточно, чтобы увидеть, что вонзила ногти себе в ладони.