Отряд (Аш - Тайная история - 2)
Шрифт:
Дворец был ярко освещен: в свете свечей блестели стекла стрельчатых окон, в воротах стражники держали пылающие факелы. И в этом свете перед Аш мелькнула шапка льняных волос.
Флора, сбросив капюшон, раскрасневшись, стояла, жестикулируя, перед огромного роста бургундским сержантом. Когда Аш сбоку подошла к ней, та взорвалась:
– Они меня не впускают! Я, черт побери, врач, и они меня не впускают!
Аш протолкалась вперед, окруженная толпой своих, в форме Льва. Глаза ей ел дым от факелов. Холодный ветер обжигал открытое лицо и руки в перчатках. Желудок
– Аш, наемник, человек герцога, - торопливо представилась она сержанту, старшему в кордоне стражников.
– Я должна поговорить с его милостью. Пошлите сказать ему, что я тут.
– Времени у меня на это...
– бургундский сержант обернулся, с его лица сразу исчезло встревоженное выражение. Он кивнул ей: - Мадам Аш! Вы приходили вчера, в мое дежурство. Говорят, вы разрушили Карфаген. Это правда?
– Хотелось бы, чтобы было правдой, - она говорила со всей откровенностью, на какую была способна. И тихо добавила, видя, что в эту минуту ей уделено и уважение, и внимание: - Пропустите меня. У меня важная информация для герцога Карла. Что бы у вас тут ни случилось, мои новости важнее.
Она успела подумать: "Мне вовсе не надо врать, моя информация и вправду важнее", - и заметить, что стражника убедила не столько ее искусственная искренность, сколько ее внутренняя убежденность.
– Простите, капитан. Мы только что выпустили всех врачей. Не могу вас впустить. Там сейчас только священники, - сержант незаметно махнул рукой в сторону, и, когда она отошла с ним от толпы в сторонку, понизил голос: Нет смысла, мадам. В комнате его милости дюжина аббатов и епископов, все стоят на коленях на каменном полу, и ни черта хорошего из этого не выйдет. Бог кладет свою самую тяжелую ношу на Своего самого верного слугу.
– Да что случилось?
– Вы же знаете, как бывает с ранеными, когда они в состоянии равновесия: процесс вдруг может пойти в ту или другую сторону, - сержант поднял кверху руки, поудобнее натянул шлем, на его морщинистом лице усталые глаза были налиты кровью.
– Прошу вас, мадам, только тихо. Скоро уже начнется суматоха. Какое бы у вас ни было дело, оставьте его для того, кто придет на место герцога. Его милость герцог сейчас на смертном ложе.
– Это правда, - сказала Флора, вернувшись в комнату на верхнем этаже башни.
Не замечая Ансельма и Анжелотти, она перешла комнату, подошла к очагу и заговорила прямо с Аш, потом рухнула кучей у очага, протянув руки к пламени.
– Мне удалось добраться до дверей его комнаты. Там остался один из его врачей: немец. Карл Бургундский умирает. Началось это два часа назад, с лихорадки и потения. Он потерял сознание. Кажется, он несколько дней не мочился и не испражнялся. И тело уже завоняло. Он даже не способен услышать молитвы.* [Это описание в оригинале напоминает смерть из-за отказа мочеточника, после длительной болезни. Смущает то, что в данной книге Карл Смелый умер только через два месяца, 5 января 1477 года, и в данном случае - от смертельных ран на поле боя при Нанси, в сражении со швейцарцами.]
Стоящая Аш глядела сверху
– И как долго, Флориан?
– Пока умрет? Он невезучий мужик, - в глазах Флоры отражался огонь очага. Она смотрела в пламя.
– Сегодня, завтра; самое позднее послезавтра. При сильной боли.
– Девочка, - сказал Роберт Ансельм, - если бы он был одним из твоих, ты бы уже была там сейчас и предоставила бы ему кинжал для удара милосердия.* [Кинжал, применяемый для нанесения удара милосердия, названного так но религиозным соображениям, дарующий возможность последней милости.]
Тревожное настроение охватило все этажи башни, от поваров и пажей при кухнях, до войск и до стражников у двери в комнату Аш. Зная, что хирурга подслушивают, Аш не пыталась заставить ее молчать. "Если встанет проблема с боевым духом войск, пусть ничего не будет втихаря, пусть я все сама увижу".
– Ну, мы вляпались, - заметил Роберт Ансельм.
– Не будет второй попытки взять Карфаген. И сами увидите, как рухнет эта хреновая осада!
Тяжелой походкой он ходил по комнате, бренча своим полным доспехом. За узкими щелями окон эхом отдавались звуки ночной бомбардировки; машины-големы, не нуждающиеся ни в сне, ни в отдыхе, бросали снаряды, непрерывно кроша стены Дижона. Она заметила, как Роберт вздрогнул при очередном взрыве - совсем близком.
– Что будет, когда герцог умрет? Что смогут сделать эти Дикие Машины?
– Вот мы и выясним, - от двери в свете пламени очага шел Антонио Анжелотти.
– Мадонна, отец Пастон говорит, что готов начать службу вечерни.
– Я на заутреню пойду* [Первая служба дня проводится в полночь], раздраженно отмахнулась Аш.
– Мы не будем просто так сидеть тут. Если там это "дитя Гундобада"... Если Дикие Машины говорят, что Фарис может совершить чудо, вроде того, что совершил Гундобад, - превратил Африку в пустыню, вы собираетесь тут сидеть и ждать, чтобы убедиться, правы ли они?
Пушкарь прошел к очагу, опустился на корточки рядом с Флорой, одна золотая голова рядом с другой. У Анжелотти был вид человека, сознающего, что как только закончится бомбардировка, ему надо быть готовым отражать следующую за ней атаку. Время от времени он для проверки сгибал ее и разгибал свою хорошо забинтованную, в зашитой повязке руку.
– А что нам остается, мадонна, если не ждать? Сделать вылазку и попробовать убить ее в бою?
Все ненадолго замолчали. Анжелотти повернул голову набок. Она увидела по его лицу, что и он услышал - визиготские пушки перестали вести стрельбу.
– Он обещал нам организовать еще один набег на Карфаген. Я на это рассчитывала.
– Аш говорила, одновременно делая расчеты в уме.
– Если он умрет - у нас нет шансов. Итак: мы не отправимся туда за каменным големом. Один есть у нас выход. Анжели прав: мы добываем Фарис. А потом - наплевать, что там запланировали Дикие Машины - для чего они ее выращивали, и вся эта чушь. Мертвый есть мертвый. Когда ты умер, ты уже никаких чудес не совершишь.
Ухмыляющийся Роберт Ансельм качал головой: