Отряд скорби

Ла Хэй Тим

– Там не осталось никого из тех, кто дарит цветы.

– Твой отец?

– Он уже опроверг это.

– Кто же тогда остается?

– Подумай, - сказала Хлоя.

Бак задумался, прищурившись.

– Брюс!? Уж не думаешь ли ты?..

– А кто же еще?

– Как же ты его вдохновила?

– Я не знаю. Мне он очень нравится, я им восхищаюсь. Меня трогает его порядочность. К тому же он очень эмоционален и искренен.

– И вместе со всем этим он одинок. Я все это понимаю. Но ведь прошло всего несколько недель, как он потерял

семью. Мне трудно представить, что это он.

– Я говорила ему, что мне очень нравятся его проповеди, - сказала Хлоя.
– Может быть, я была более мила с ним, чем следовало? Но это как раз потому, что я никогда не думала о нем в этом плане, понимаешь?

– В самом деле? Он наблюдательный молодой человек.

– Бак! Он же старше, чем ты!

– Не на много.

– Но ты находишься на пределе того возраста, который я считала для себя допустимым.

– Спасибо за это! Когда тебе нужно возвращаться домой?

– Ох, Бак, я чувствую себя так неловко. Брюс нужен мне как друг и учитель!

– А точно, что ты не думала ни о чем большем?

Она покачала головой.

– Совершенно этого не представляю. Нельзя сказать про него, что он непривлекательный, но я не могу себе представить, чтобы я вообще могла думать о нем в этом смысле. Ты знаешь, он просил меня работать у него на полный рабочий день. Мне и в голову не пришло, что за этим мог стоять какой-то другой мотив.

– Не делай поспешных выводов, Хлоя.

– Но тут-то я права, ведь так?

– Об этом нужно спрашивать не у меня.

– Что мне делать, Бак? Не хочется причинять ему боль. Я не могу прямо сказать ему, что не думаю о нем в этом смысле. Понимаешь, все это реакция на его потерю.

– Совершенно не могу себе представить, что значит потерять жену, заметил Бак.

– И детей.

– Ты как-то сказал мне, что у тебя ни с кем не было серьезных отношений.

– Пару раз намечалось что-то, но распадалось раньше, чем начиналось. Одна девушка в выпускном классе, на год старше, отшила меня, потому что посчитала, что я слишком долго тяну.

– Да ну?!

– Представь себе, я в этом смысле довольно старомоден.

– Это воодушевляет.

– Я быстро утратил к ней интерес.

– Представляю. Значит, ты не был типичным студентом колледжа.

– Тебе нужна правда?

– Не знаю.

– Это зависит от того, что ты хочешь услышать. Ты хотела бы услышать, что благодаря своей холодности я приобрел весь возможный опыт, или предпочтешь, чтобы оказался девственником?

– Так ты намерен сказать мне именно то, что я хочу услышать?

– Я скажу тебе правду. Но вместе с тем я хочу знать заранее, что тебе хочется услышать.

– Опытный или девственник...
– повторила Хлоя.
– Тут и думать нечего конечно последнее.

– В яблочко!
– мягко сказал Бак, скорее смущенный, чем довольный.

– Вот это да! В наши дни этим можно гордиться.

– Не могу сказать, что горжусь этим, но вместе с тем я рад. Вообще-то, моими мотивами

не были принципы моральной чистоты. Я знал, что нехорошо спать с кем попало, но я воздерживался вовсе не из нравственных убеждений. Когда у меня был шанс, оказывалось, что не очень-то мне этого и хочется. К тому же, я был так сосредоточен на своей работе и карьере, что возможностей у меня было не много. По правде говоря, люди почему-то всегда считали, что я добился успеха благодаря тому, что вращался в обществе людей свободного поведения. Но в этих делах я был человеком консервативным и отсталым.

– Ты как будто оправдываешься.

– Может быть и так. Но я не это имею в виду. Пожалуй, это все-таки ненормально в моем возрасте совсем не иметь сексуального опыта. Во всех других отношениях я всегда опережал людей своего поколения.

– Это самоуничижение, - сказала Хлоя.
– Подумай, не Бог ли предохранял тебя уже тогда, когда ты о Нем еще и не думал?

– Мне это никогда не приходило в голову, но может быть и так. Мне не нужно было опасаться ни болезней, ни эмоциональных стрессов, связанных с интимными отношениями.

Бак смущенно потер лоб.

– Ты стесняешься этого?
– спросила Хлоя.

– Да, немного.

– Мне кажется, ты не захочешь, чтобы я рассказала тебе о своем сексуальном опыте или его отсутствии? Бак поморщился.

– Да, если ты не против. Мне всего лишь тридцать, но я чувствую себя совершенно старомодным чудаком, даже когда ты произносишь слово... "секс". Так что, пожалуй, избавь меня от этого.

– Но, Бак, если наши отношения будут развиваться дальше? Разве ты не задашься этим вопросом?

– Наверное, тогда я и спрошу.

– А что будет, если к этому времени ты безумно влюбишься в меня, и тут узнаешь что-то такое, с чем ты не сможешь примириться?

Баком овладело чувство стыда за самого себя. Одно дело, если ты признаешься женщине, что ты девственник и, следовательно, принадлежишь к самому немногочисленному меньшинству во всем мире. И совсем другое, когда она оказывается такой откровенной и прямолинейной. Он не хотел ни говорить на эту тему, ни слушать про это, ни тем более знать, что она является более опытной, чем он. Тем не менее, она затронула существенный вопрос. По-видимому, она была способна более уверенно говорить об их будущем, чем он, хотя именно он начал ее добиваться. Не ответив, он просто пожал плечами.

– Я не стану оставлять тебя в недоумении, - сказала Хлоя.
– В отношениях с моим школьным приятелем и с моим другом в Стенфорде я не была, как говорила моя мама, образцом приличных манер. Но я рада сказать, что при этом дело никогда не доходило до секса. Наверное, по этой причине наша дружба не продолжалась долго.

– Хлоя, это приятное сообщение, но не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

– Значит, ты старый чудак, так что ли?

– Мне кажется, - покраснел Бак, - я могу не смущаясь брать интервью у глав государств, но такого рода откровенность мне в новинку.