Отряд
Шрифт:
«Да уж, вот это наворотила судьба-судьбинушка, – думал я, следуя за генералом и губернатором. – Нашёл сестру, вроде бы радоваться надо, а вместо этого гадания, что решит деверь-губернатор. А племянников хотелось бы увидеть, да и с сестрой по нормальному пообщаться».
В этот день сестру мне увидеть так и не довелось. Да если честно, то и некогда было. Слишком много надо было всего сделать. Ближе к обеду следующих суток я получил через переводчика приглашение посетить дзяньдзюня. Доложив Ренненкампфу, отправился к деверю.
До сих пор был в каком-то душевном раздрае от случившегося. Ренненкампфу то плевать, а вот тем, кто повыше,
– Проходи, Тимофей. Кажется, так по имени обращаются в вашей стране. Меня можешь называть Шунем, но только наедине, – усмехнулся губернатор, жестом попросив меня присесть напротив него за чайный столик со всей необходимой посудой. – Кстати, Куифен вчера сказала, кем мы теперь по вашим традициям приходимся друг другу, но я уже успел забыть. Слишком сложный язык.
– Я для вас, как брат жены вашего брата являюсь – шурином, а вы для меня деверем.
– Шурин, деверь, – с сильным акцентом повторил Чан. – Забавно звучит. И это к чему-то обязывает?
– Как и в любом цивилизованном обществе, жена уходит в семью мужа и в большей степени становится её членом. Но у нас связь с бывшей родней не прерывается. Всякое в жизни бывает, но, как правило, две семьи становятся между собой не то, чтобы родственниками, но взаимоотношения между ними будут больше, чем дружескими, – ответил я, беря из рук губернатора, протянутую мне длинную чашку с чаем.
– У нас, примерно, также, – Чан достал из пары длинную чашку для себя, поднёс её к носу и несколько раз глубоко вздохнул аромат напитка. – Попробуй этот чай. Это улунский, он очень вкусный.
Склонив голову, я, подражая дзяньдзюню, несколько раз глубоко вздохну приятный запах и сделал небольшой глоток янтарной жидкости. Действительно, вкусно. Не понимаю я тех, кто пьёт чай, чуть ли не кипящим. Дед Афанасий был таким любителем. По мне, так в кипятке никакого вкуса не почувствуешь. Здесь же всё было по-другому. Чай был нормальной для принятия внутрь температуры, а запах и вкус просто на высоте.
– Тимофей, я обдумал сложившуюся ситуацию и решил тебе сказать, что до окончания военных действий лучше не афишировать твоё родство с Куифен, – приземлил меня из-за облачных высей Чан.
– Честно говоря, господин генерал-губернатор…
– Шунь, Тимофей. Не генерал-губернатор, а просто Шунь, – перебил меня деверь.
– Хорошо, Шунь. Честно говоря, я тоже об этом много думал. Боюсь, для моего командования такое родство также станет большой головной болью.
– Ты собираешься доложить об этом?
– А что мне остается делать. Моё место службы – военно-учёный комитет при Главном штабе. Здесь я в командировке. Так что не только доклад, но и ещё и рапорт писать придётся, – произнёс я, передёрнув как от озноба плечами. – Не люблю смешивать личное и служебное.
– Надеюсь, на твоей карьере это никак не скажется, Тимофей?
– Надеюсь на это, Шунь.
– Я пока приготовлю ещё чая. За это время можно обдумать и смириться с тем, что нас ждёт.
Пока Чан Шунь колдовал над посудой, готовя следующую порцию, я как-то успел освоиться с мыслью, что до конца войны лучше, действительно, не доводить до всех направо и налево, что я шурин китайского генерал-губернатора. Ренненкампф знает, Гродекову доложу. Пока в командировке хватит. Даже братам ничего не скажу. А как это повлияет на мою карьеру? Тяжело предсказать, но кто ещё может из офицеров Главного штаба сказать, что у него деверь – дзяньдзюнь провинции Цзилинь. Такой козырь надо будет обязательно использовать. Да и Чан Шунь, судя по всему не дурак, также наверняка думал и думает, как меня использовать во взаимоотношениях между нашими империями или определённой группой чиновников с обеих сторон. Какие перспективы в разведке и дипломатии, мать его!
Подвинув в мою сторону очередную чашку, Чан вновь насладился ароматом, а потом вкусом только что приготовленного чая. Я проделал тоже самое.
– Тимофей, сегодня вечером ты увидишься со своей сестрой. Тебя проводят.
– Спасибо, Шунь. Признаться, я не верил, что она осталась жива. И тем более не мог предположить такой судьбы у неё. Извини за вопрос, но что ждёт её, как вдову брата. Я краем уха слышал, что в Китае многие вдовы кончают жизнь самоубийством.
– Да, есть такой обычай. Многие жёны не желают расставаться со своим погибшим мужем, но это в основном в аристократических семьях, – Чан сделал ещё один глоток и поставил чашку на стол. Немного помолчал, как бы раздумывая говорить или нет, а потом продолжил. – Куифен хотела уйти из жизни вслед за Киангу, но я запретил, пообещав, что не буду требовать от неё повторного замужества и позволю воспитывать детей.
Я удивлённо посмотрел на Чан Шуня. Заметив мой невысказанный вопрос, губернатор продолжил.
– Очень многие, чтобы избавиться от лишних ртов, стараются выдать вдову повторно замуж. В основном это происходит у бедняков, находящихся в тяжелом финансовом положении. Им, действительно, тяжело прокормить лишние рты. Хотя, такое встречается и в семьях, где присутствует достаток и даже в среде аристократов, но там больше вопрос касается наследования. В случае Куифен всё по-другому. Нам с женой Будда не дал детей, поэтому дети моего брата будут для нас с женой, как родные, но и твоя сестра Алёона, – коверкая имя, произнёс Чан, – давно стала для нашей семьи родной. Чтобы не случилось, я сделаю всё, чтобы она и дети не знали горя. Тем более других наследников, кроме сыновей Киангу, у меня нет.
«Вернее всего, это самый оптимальный вариант. Если даже я её вместе с детьми переправлю в своё имение, то не уверен, что сделаю их жизнь лучше. Здесь она официальная вдова брата генерал-губернатора провинции, а дети его наследники. В России она и дети никто», – успел подумать я про себя, слушая Чана, пока тот не задал мне вопрос.
– Что Вы на это скажете, шуурин?
Я улыбнулся от этого «шуурина» и искренне ответил:
– Большое спасибо за всё, господин генерал-губернатор.
На этот раз Чан Шунь не стал меня поправлять.
– Тогда до вечера, – произнёс мой неожиданный деверь, вставая и показывая, что семейная аудиенция закончена.
Вечером состоялась моя встреча с сестрой. Чан поприсутствовал за одним с нами столом минут пять, а потом покинул помещение, оставив наедине.
«Наедине-то, наедине, но уши кто-то будет греть стопроцентно. У маньчжур система подслушивания и подглядывания во дворцах во все времена была на высоте, – думал я, глядя в спину дзяньдзюня, покидающего комнату. – Значит, надо будет подкинуть генерал-губернатору „информацию к размышлению“, как заявлял голос за кадром в кинофильме „Семнадцать мгновений весны“».